После этого стали строить умывальник. Опять ставили столбы, к ним прибавляли жерди. Между жердей переплетали хворостом или как там называли – лозой. Потом всё это сооружение обмазывали землёй. Когда земля подсохнет, образуются щели. Стены штукатурили, белили изнутри и снаружи, и так помещение готово. Крышу делали так же, как на овощехранилище. Где-то до конца декабря я толокся со всеми наравне, чувствовал себя нормально, хотя питание было не из хороших. Чувствовали себя всегда голодными. А вес не теряли. Поэтому права на дополнительное питание не имели.
И вот так, под конец декабря, подкралась ко мне болезнь исподтишка, как говорится. Стал я себя чувствовать очень усталым. Дрожь в руках и ногах. При ходьбе с трудом переставлял ноги. Когда удавалось присесть, то через несколько минут засыпал. Разбудить же меня стоило больших трудов. Утром на подъёме спал до тех пор, пока меня кто-то не растормошит руками. Звуковые сигналы на меня не действовали. И, что самое прескверное, это то, что стал сонный мочиться под себя в постелю и даже не по одному разу в ночь. А спал я на койке верхнего яруса, т.е. подо мной спал такой же человек. Да и мне, мокрому от коленок до ворота, сушить мокрое бельё на морозе не очень приятная процедура. Случилось первый раз, я посчитал, что это случайность, неприятная случайность.
На следующий день повторилось снова, потом снова и снова ещё, и ещё. Я стал бить тревогу. В первую очередь я объяснил положение старшине. Попросил перевести меня спать на койку нижнего яруса и заменить мой матрац на списанный, какой не жалко выбросить. Старшина пошёл мне навстречу: забрал помстаршины к себе в конторку, меня положил на его место. При этом сохранил мою беду втайне дней шесть-семь. Я обратился в полковую санчасть за помощью. Военфельдшер меня обругал, осмеял и выгнал, не помог ничем совершенно, даже не выслушал моих жалоб по-человечески: «Симулянт! Служить не хочешь! Знаем мы таких!» Постоял я, посмотрел, повернулся и ушёл.
Прошло ещё дня два-три, пошёл снова к другому военфельдшеру. Получил то же самое. Хожу с трудом и думаю: «Что же, это конец? Так на ногах и изгниём? Что-то же не в порядке со мной?» И жаловаться некому. Писать рапорт – полгода пройдёт, пока дойдёт до кого-то толкового, да и дойдёт ли? А болезнь любая, когда её затянешь, лучше прогрессирует с каждой минутой. Мысли одна другую обгоняет, одна другую выталкивает. Была и такая: на худой конец, если не смогу ничего добиться – застрелюсь. Но это последняя мера. Прежде надо искать другой выход. Решил, начал действовать.