Уже и дышать не чем, желудок полон, а глазами ещё бы ел столько же. Потом дали закурить настоящей русской махорки. Какая это прелесть! Правда, прелым запахом отдаёт, но наша, русская. Тут и наши подошли, разговаривают во весь голос, как дома полагается, а на них покрикивают: «Что вы разгалделись? На переднем крае ведь, не на базаре! До немцев тут чуть не два километра!» Они шёпотом говорят, нас смех разбирает. Принесли мою амуницию, оделся я и говорю своим: «Какое сегодня число?» Десятое августа. «Запомните, говорю, это число, ну а я не забуду, потому, как сегодня мой день рождения!» Потом нас к командиру батальона отправили. Там уж я на второстепенной роли стал. Наш комбат, лейтенант, с капитаном разговаривали. Потом в штаб полка сопроводили. Предложили сдать оружие, наши все было на дыбы встали. Пришлось мне агитацию вести, разъяснять, что оно нам сегодня не понадобится, на фронт будут посылать, выдадут и оружие.
Потом пошли в штаб дивизии. Там, через особый отдел по одному процедили. После этого две дороги перед нами стали: офицеры – в отдел кадров армии, рядовой и сержантский состав – на пересыльный пункт. Вот на этой развилке предстояло разлучиться, и навсегда, нашей маленькой семье, пережившей столько опасностей и лишений. Познавши друг друга в беде, люди становятся дороже всяких родных. И эта разлука неизбежная, неминуемая. Тяжёлый час, ах как тяжел! Но делать нечего, по-братски попрощались. Хотелось сказать самые, самые от души идущие слова, заключить друг друга в объятия, да так и не выпустить! Сама собой покатилась солдатская слеза, и никто её не стыдился. На что крепкий на нервы человек, человек кремень, наш комбат лейтенант Игнатов, и он не удержал своих слёз. И вот его последние слова: «Долго мы с вами вместе воевали, но не знал я, что у нас такой народ! Не знал я, Азанов, что ты такой человек! Но зато теперь будете знать, что за народ был с вами рядом. Что такой народ поставить на колени, сделать рабами – невозможно!» «Мы ещё повоюем, товарищ лейтенант!» Так состоялось наше расставание.
С пересыльного пункта я попал в учебную роту, в миномётный взвод, одной из стрелковых дивизий. Номер её не помню. Занимались на левом берегу Дона, в лесочке, километрах в двух от Дона. Жили под плащ-палатками. Учились от темна, до темна. Через месяц пошли на передовые позиции. Дивизия удерживала плацдарм на правом берегу Дона, под хутором Клёцкий, в Сталинградской области. Наш взвод занял огневые позиции на этом пятачке, от переднего края немцев метрах в четыреста-пятьсот, на совершенно ровной и чистой местности. Даже травы не было. Потери были неизбежны. Через сутки, или двои, у нас ранило наводчика. Поставили наводчиком меня. До этого я был третьим номером. Через день, или два, ранило и меня. 25 сентября 1942 года, часов в десять вечера, уже было совсем темно и холодно. Ночами были заморозки. Я был часовым, охранял огневые позиции взвода. Остальные люди отдыхали по своим окопам. Я ходил около окопов. Потом захотел курить. Подошёл к окопу товарища, заговорил с ним, он отозвался. «Покурить охота», говорю. «Давай, покурим».