Перед началом операции приезжали на рекогносцировку Ватутин с Хрущёвым, тоже на эту высотку. Изрыта она была хуже, чем червивое яблоко. Сплошь блиндажи, блиндажи, и хода сообщения между ними. Но движения никакого. На подходах к ней стояли часовые и ночью и днём. Ночью ещё разрешали ходить, днём же никому. Часовой окликнет, потом командует: «Ложись!» Если человек не подчинился, пускает автоматную очередь выше головы. Поневоле ляжешь. Если же надо, вперёд ползком. Если же нет, поворачивай назад. Вот таков был порядок. Высотка же эта торчала у немцев, как бельмо на глазу, и ничего обнаружить невозможно. И вот в один из дней над ней появился немецкий «мессершмит». Стал кругами летать над высоткой, на высоте метров двести. Сделал несколько кругов, наверное, мечтал уже повернуть домой. Но случайно лег курсом на ствол зенитного, 25-миллиметрового орудия. Командир орудия, старший сержант, не упустил этого случая и дёрнул шнур, или нажал педаль, я не знаю этих орудий.
Короче, произвёл выстрел. Снаряд прямым попаданием разнёс этот самолёт, да потом он врезался в землю. Разнесло его так, что на портсигар не найти жестянки. Пистолет и часы лётчика, и те мало на себя походили. Всё, что он разведал, осталось навечно, на этой высотке. Через несколько минут по телефонам стал вопрос: «Кто стрелял?!» Кто стрелял, ответа долго не было. Потом назвали фамилию, звание и должность стреляющего. Последовал приказ: «Явиться в штаб полка». Пошёл старший сержант и трое суток не появлялся на батарее. Потом явился с орденом «Красного Знамени» на груди. Оказалось, что для охраны этой высоты стоял в округе зенитный дивизион, но ему было приказано, не открывать огня без приказа какого-то крупного начальника. Старший же сержант произвёл выстрел самовольно. Когда все узнали об этом, то все переживали, что же будет сержанту? По телефонам справлялись: «Пришёл, нет? Пришел, нет? Что же с ним сделали?» – никто не знал.
Когда прорвали оборону противника и пошли в наступление на Бердичев, потом до станции Голендры, в Винницкой области. Почему-то это мало что осталось в памяти. Особых событий, видимо, не было, да и крупных населённых пунктов тоже. Под станцией Голендры стояли в обороне месяца полтора, и тоже чего-либо памятного не случилось. Наш наблюдательный пункт был устроен на чердаке домишка путевого обходчика, около километра от посёлка, станции Голендра. Домик частенько обстреливала немецкая артиллерия, потому там обычно дежурил один разведчик. У него там стоял телефон и он мог разговаривать со всеми точками нашей связи. Все остальные люди ютились в блиндаже за домиком. Зимой в блиндаже было всё нормально, сухо и тепло, и безопасно. Но когда начало таять, то один человек всё время отчерпывал и выносил воду, а она всё время поступала новая. Надоел этот блиндаж хуже всякого всего.