Керби перед обороной
Конечно же, писатель-либерал, которого, всё-таки, анархисты насильно накормили, чем бог послал, умудрился практически раствориться в воздухе. Весьма у дивлённые, но невозмутимые его охранники-анархисты успели выстрелить пару раз из винтовок в то место, где находился умалишённый. Но куда там. Бесовщина… произошла. Хоть стреляй, хоть не стреляй, его и след простыл.
Они тут же доложили Плотову, что больной на голову очкастый браток растворился в воздухе. Получается, что это происки, возможно, американцев или англичан, или обычные пакости нечистой силы.
На всё ими сказанное Плотову возразить было нечего. Он понимал, что всяких мерзких чудес в земном мире предостаточно и по-разному может быть. Но факт, что умалишённый человек, назвавший себя автором, каким-то образом, исчез… Идти ведь ему было некуда. Только тайга да горы. Жаль братка, но не без пользы скрылся – зверям какая-то пища будет. Им ведь тоже надо как-то кормиться. Кроме того, он начал припоминать, что где-то уже видел этого ублюдка… Впрочем, может это вовсе был не он, а подобная ему двуногая… тварь.
Но Рында, конечно же, перескочил на правах создателя литературного произведения, в село Керби. Может быть, не каждый, как следует, сыт, но выпить всегда… найдётся. И начальство хлещет самогон по избам, и кабинетам, да молодушек здешних обнимает, коим одна-то и свобода нужна не для души, а, всего лишь, похотливого тела. И здешние аборигены-негидальцы пьют, и мужики местные, и даже воины… чрезвычайного и особого назначения, то есть чоновцы, но в меру употребляют спиртное, и «зелёные» стрелки (по сути, уже «красные»). Почему «уже»? Да потому, что, как раз, «зелёные», в основе-то своей, то есть большей частью вышли из… анархистов. Как бы, одумались и резко осознали, что истина за большевиками.
Так вот они и оставались на первых порах своего добровольного, можно сказать, плена или окончательного перехода на сторону красных, во многом, «зелёными». С некоторыми раздумьями и сомнениями, но переходили на сторону… большевиков. Впрочем, не так и много таковых было.
Но самые завзятые товарищи, почти с детских лет вступившие в партию большевиков, чувствовали себя везде и всюду королями, какими-то, особенными, людьми, идейными… справедливыми. Они даже сморкались и чихали, как-то, по-особому… идейно. Что уж там говорить, пропаганда тех времен, имелась в данном направлении в России мощная. Ничуть не слабее нынешней рекламы, процветающей, наглой, навязчивой, зачастую, бесцеремонной.
Рында не просто писал судорожно и быстро, но ведь и присутствовал на месте событий. Даже и участником был всего происходящего. А как же иначе-то, он же – творец. Может быть, и будущий лауреат заметной премии.