– Надо же ведь такому произойти, что обскакали они нас, разбойники… внезапные! Из тех, кто за ними гнался, говорят, что бандиты следов почти, что никаких не оставили,– сказал мужик с чёрной повязкой на правом глазу. – Убежали, получается, окончательно и бесповоротно. Теперь уж их и не поймать, считай, никогда.
– Чего мелешь, одноглазый! – с недовольством и нахмурившись, Емельян спрятал парабеллум в деревянную кобуру.– От большевиков ещё никто и никогда не уходил. Сыщем бандюг!
– Я-то совсем ничего не мелю! Уж я ведаю, что всё живое должно след на земле оставлять… во время движения особливо. Я же пояснения даю. Те, кто за ними гнался, мне всё на счёт такой странности обсказали. Тут, похоже, что-то не шибко чисто. Я уж охотник вечный… с измальства. Со следами общаюсь всегда, даже, иной раз, с ними и разговариваю.
– Наверняка, это английские шпионы,– сделал несуразное предположение Емельян.– Нахальным образом и способом у нас преступников украли… Это же международный скандал! Впрочем, они пока на нас плевать хотели.
– Окаянные басурмане,– одноглазый, как бы, поддерживая Емельяна.– Что б у них тоже большевики к власти пришли! Пущай помаются! Чтоб у них тоже людишки с голоду подыхали и от пуль в башке, как в России!
– Не заговаривайся, контра! А ещё в «зелёных» состоишь. Самойлов в свой отряд всякой дряни понабрал.
– Ты сам-то не хорохорься! Не надобно! Мы тебя знаем такого, всего идейного. Ты, тут, на приисках, Емельян, перед хозяевами всяко и разно кланялся – и российским, и приезжим господам – китайским и американским. Ты завсегда хорошо устраивался. Всё ведомо.
Емельян выхватил из кобуры парабеллум, но воспользоваться им не успел, получив от одноглазого крепкий удар кулаком в лоб. Приобрёл, что называется, нокаут, упав, как мешок с картошкой, на траву. Кстати, не так и далеко от уже бодрствующего Рынды.
Этого, очень короткого времени, вполне, хватило одноглазому «зелёному» стрелку, чтобы спокойно уйти, прихватив, в придачу к своей винтовке, парабеллум чекиста. Причём, он умудрился снять с обмякшего тела Емельки и кобуру, вместе с портупеей. Так уж получилось, что никто не заметил того, что произошло.
Может, случайные свидетели не обратили на такое событие особого внимания, а может, просто не хотели замечать для кого-то и приятный факт. Возможно, иным, ярым большевикам, очень даже пришлось по душе данное событие. Мало ли, по какой причине. А Рында – не свидетель, он – автор.
С его стороны это была и своеобразная месть Фолину. Роберт Борисович – писатель, он это и сконструировал, что называется. Всё, на сей раз, как задумывалось, у него на данной странице повествования, так и произошло.