Он неторопливо объяснял, что золото и драгоценные камешки отыскать остро необходимо, а идеи политические – на совести вождей Свободы. Но всё ценное и спрятанное надо добыть… ради народа российского. Что скажешь, Степан?
– Понятно. Что тут в рассуждения пускаться, – сказал молодой анархист Степан, пожав плечами. – Ясно мне, что клад ценный. Грошей за него, получается, много можно выручить, да и здесь, в тайге, обстроиться. Смекаешь, Фёдор?
– Смекаю,– согласился с ним его товарищ Фёдор,– не густо, конечно, но сойдёт. Можно и за кордон махнуть. А там уж ни один чекист нас не отыщет, не достанет. Но ежели для матушки анархии червонцы нужны, надобны ей до зарезу, то самым главным Ангелам Свободы такое никак не помешает. А скажу, если по-учёному, как и ты, Стёпа, то в большую поддержку произойдёт такое богатство.
– Именно, так,– кивнул головой Григорий.– И больше никак! На дармовые деньги нам рот разевать не положено, да и негоже.
Странно, что с таким вот решением, идущим от личного распоряжения Павла Плотова, никто здесь спорить не стал. Писателя-либерала, находящегося в невидимом состоянии, такое отношение к возможному личному обогащению анархистов даже не просто удивило, а крайне возмутило. Он совсем забыл, что хоть и телесно ощутим, но, по сути, стал человеком-невидимкой. Рында довольно громко и отчётливо сказал:
– Вам что, русские бандиты, деньги, что ли, самим не нужны? О каком таком светлом будущем вы мечтаете? Да разойдутся эти богатства по карманам ваших больших начальников. Так принято, так всегда везде было.
В один момент анархисты повскакивали с мест. Каждый из них оказался с готовым к бою револьвером в руках.
Но Фёдор, вяло улыбнувшись, тут же сел на место и сказал:
– Да не волнуйтесь, братки, это мой голос внутри меня такую вот гадость произнёс. Никак с ним не могу совладать. Я – одно думаю, а он – совсем другое.
– Ты не прав, Федя, – возразил, озираясь по сторонам Степан,– твой внутренний голос не может объявлять на всю избушку, что мы – негодяи.
– Это верно,– согласился с ним Григорий.– Я всё осмотрю внутри, а вы гляньте снаружи. Но кто-то внутри зимовья говорил. Факт.
Всё так и было сделано, как распорядился Рокосуев. Но поиски никаких результатов не дали. Рында умудрился так глубоко забиться в угол, что никто, к счастью, не хапнул его своей лапищей ни за какую часть худосочного тела.
После не очень долгих поисков все трое решили, что голос им послышался. А как же иначе, если поблизости никого, вообще, нет? Хотя до конца в такие вот невероятности никто из анархистов не верил.