И она, вздрагивая от вожделения, вновь начала впиваться губами в его плоть, а потом, сладострастно повизгивая, встала на колени над телом Ирода и, лаская пальцами фаллос, направила его себе под низ живота. Задерживая дыхание, начала медленно садиться на Ирода…
Несколько дней спустя, слуга Ирода разбудил меня ночью. Я вышел во двор. Там в окружении свиты сидел на коне наместник. Он указал плетью на двух ослов.
– Это всё, что я могу подарить тебе и Клеопатре.
– Государь, в чём дело?
Он приблизил ко мне своё юное, но уже пожелтевшее лицо с внезапными морщинами под глазами и каким-то странным голосом, словно с того света, ответил, опасливо косясь на дворец, где осталась Клеопатра:
– Она своей плотью сокрушит империи. А римляне охочи до египетских баб. Того и гляди из-за них разнесут весь Восток вдребезги.
– При чём здесь римляне?
– А при том….Цезарь под Фарсалом разбил Помпея, который…это ведь ясно и ослу Клеопатры….. помчит теперь в Сирию и Египет за деньгами и новым войском. Война скоро придёт сюда, на нашу землю. А я не хочу с Клеопатрой оказаться между этими двумя вождями. Забирай царицу и!
Наместник энергично махнул рукой в сторону далёкого Египта, ударил коня плетью и как молния помчался вон из города.
Утром, обезумевшая от ярости Клеопатра, долго бегала по дворцу с криком: «Трус! Трус!» Она крушила всё, что могла сокрушить. А устав, села на осла и поехала вместе со мной по Галилее. Ирод не оставил нам ни одной драхмы. И мы с Клеопатрой уже к вечеру страшно проголодались. К тому же иудеи, при виде царицы, показывали на неё пальцами и кричали:
– Блудилище на ослице!
И отказывали нам в крове и пище, уводили прочь детей и не подпускали к колодцам.
Клеопатра бросала на иудеев свирепые взгляды и, как змия, шипела:
– Ну, подождите! Вот стану я царицей, загоню вашего Бога на гору Гаризм. Будете бегать туда на поклон.
Уже к вечеру я вспомнил о своей кифаре, вынул её из сумки и начал наигрывать любимые мелодии, чтобы хоть как-то заглушить острый голод. Клеопатра при первых звуках музыки вдруг начала поводить плечиками, руками, её разноцветные глазки заблестели.
Люди, которые проходили мимо, не обращая на неё внимания, стали останавливаться и зачарованно глядеть на царицу, а иные пошли следом за нами. Она же плясала на ослице и нежным голосом пела песни. Юноши начали обступать её, хотя старики били их палками и гнали прочь. Но иудейская молодёжь ещё ближе подходила к царице, в смущении зажимая руками то, что поднималось у них внизу. Впрочем, за ними шли даже седобородые мудрецы и тянули свои скрюченные пальцы к жаркому телу Клеопатры.