– Делай своё дело, палач. Но бей сюда,– Помпей указал себе на грудь.
Центурион в смущении опустил меч и отступил назад. Полководец насмешливо глянул на Ахиллу и громко сказал:
– Страшен раб, который всегда пресмыкался, и вдруг получил власть! – и он обратился к центуриону: – Бей в спину, если не можешь ударить в грудь.
И тот, в озлоблении на Помпея за свою минутную слабость, ударил полководца мечом под лопатку, а потом, когда Помпей, ещё живой, рухнул на пристань, неторопливо отрубил ему голову под громкие вопли, что раздавались на римских кораблях.
Даже в смерти своей Помпей был спокоен. Его лицо не отразило ни боли, ни страдания. Центурион поднёс отрубленную голову Ахилле. Тот, смеясь, ударил её ногой и дал знак рабам: возвращаться в город.
Обезглавленное тело великого полководца осталось лежать на пристани на виду римлян. На их кораблях звучали стенания и плач. Египетский флот отступил в стороны, давая возможность римлянам покинуть гавань. И те быстро ушли в море.
Люди окружили Помпея и долго разглядывали его тело, качали головами, удивляясь несчастливой судьбе великого полководца и благодетеля Египта, который искал спасение и защиты в их стране. Теперь нужно было ожидать появление Гая Юлия Цезаря с его победоносными легионами, как он мог поступить, узнав о смерти своего врага? Люди в страхе за своё будущее начали быстро уходить в город.
Египетские города никогда не имели крепостей, каких-либо защитных стен. Эту страну со всех сторон окружали малопроходимые пустыни. Они охлаждали пыл любых завоевателей. Но не римлян…
Мы с Клеопатрой вернулись в город, и я немедленно приступил к поиску тайного хода. Я хотел узнать, что задумал Ахилла.
Пока я озирался по сторонам, царица то и дело толкала меня, дёргала за одежду и кричала:
– Ну, скорей! Что ты спишь на ходу?
В конце концов, ей надоело тормошить меня, и она стала обращаться к людям, которые проходили мимо нас:
– Эй, вы, я царица Клеопатра. На колени.
Но люди смеялись и, предполагая, что мы бродячие артисты, хлопали в ладоши и бросали нам медные деньги. Клеопатра злилась и готова была броситься на горожан с кулаками. Я уводил её прочь, а она грозила кулаком своим подданным и шипела:
– Ну, подождите. Вот уж я вам задам скоро.
На одном из храмов я заметил выбитые в камне и полу – стёртые короткие строчки древнеегипетских слов, которые вряд ли понимал тот, кто их делал. Я вошёл в храм, где шло жертвоприношение и смрадно дымил жертвенный костёр. Оглядел стены и вскоре увидел знакомые строчки слов над входом в коридор, шагнул в него. Клеопатра, вцепившись в мою одежду, шла следом. Коридор со ступенями вёл в подземный склад, где хранились запасы храмовых дров. Здесь в темноте я зажёг факел, но от смрадного зловония отпрянул назад. Весь подземный зал был сплошь покрыт останками жертвенных животных. В них копошились сотни огромных крыс. Клеопатра с визгом запрыгнула мне на плечи. Я опустил факел и, разгоняя им зверьё, которое нехотя отползало, отходило в стороны, пошёл через скользкое, смердящее болото, широко расставляя ноги. В конце зала ходы разветвлялись, но на стенах были выбиты значки, которые говорили мне о том, в какую стену нам идти, чтобы попасть в определённое место царского дворца. Я спешил в комнаты Птолемея. Ходы на каждом шагу пересекались, меняли направление, а то и уходили назад. Но вот впереди появились ступени, и мы оказались во дворце на втором этаже перед комнатой Птолемея. В ней звучали раздражённые голоса. Тонкая стена имела много отверстий, что позволяли видеть всё, что происходило в комнате царя и слышать каждое слово. С противоположной стороны стена была покрыта фресками.