– Знаю с чем ты приехал. Вот мой ответ: убей Крестителя, и в дом твой войдёт спокойствие.
– А Иуда? Могу ли я верить словам прокуратора, что он схватит Иуду?
Латуш, продолжая смеяться, оторвался от чаши и глянул на сопящего царя. И царь с удивлением отметил, что, несмотря на весёлую гримасу, Латуш сейчас имел холодное выражение лица. Или ему так показалось?
Он повторил:
– Могу ли я верить словам Понтия?
Латуш утвердительно кивнул головой.
– Да, прокуратор сделает всё, чтобы схватить дезертира до Пасхи.
– И ему это удастся?
– Нет.
Антипатр шумно вздохнул. Он не хотел выполнять просьбу прокуратора. И не потому что он – царь – вдруг возлюбил крестителя, его угнетала необходимость подчиниться воле римлянина.
Астролог из-под ресниц внимательно следил за лицом Антипатра. Тот поднял голову.
– Неужели Иуда спасётся?
– Он погибнет, если погибнет Креститель.
– Как же это будет?
– Не знаю, царь, но я вижу его конец после смерти пророка.
Антипатр вскочил на ноги, крикнул сотника. И едва тот вбежал на террасу, царь, указывая на него пальцем и боясь раздумать, крикнул:
– Немедленно трёх коней! Мы едем в крепость Машерон!
– Государь!– умоляюще воскликнул Кондатий, понимая, что наступает смертное время для Иоанна Крестителя, – уже поздно, скоро ночь. И не лучше ли отправиться в крепость завтра утром?
Антипатр насмешливо хмыкнул и довольный тем, что он –царь – мог показать свой твёрдый нрав, с деланным равнодушием сказал:
– Быстро коней или вместо одной головы сегодня ночью слетят с плеч две.
И он, счастливый от удачной царской шутки, рассмеялся.
Спустя несколько минут, по улицам Тибериады проскакали трое всадников. Часто меняя загнанных коней в деревнях и городах, царь и его спутники ночью добрались до пограничной крепости Машерон, которая давно была тюрьмой владыки Галилеи и Переи.
Кондратий с факелом в руке подошёл к воротам, ударил мечом по медному гонгу, назвал пароль и крикнул:
– Быстрей, государь ждёт!
В глубине крепости зазвучали торопливые команды, грохот запорных крючьев. Небольшие узкие ворота с пронзительным визгом и скрипом открылись.
Антипатр, в нетерпении скакавший перед крепостью по кругу, рванул коня в тёмный зев коридора. Перед царём, освещая факелом дорогу, помчался Кондратий. Впереди распахнулись ещё одни ворота, и за ними на широком дворе у тёмной громадной цитадели, окружённым глубоким рвом, под навесом в свете факелов зашевелились узники тюрьмы. Их руки, ноги, головы были ущемлены деревянными колодками, лишая узников всякого движения.
Во двор сбежались полусонные, растерянные охранники, принеся с собой десятки факелов.