– Говори, Моисей.
Тот, с плутоватой улыбкой следя за моим лицом, сказал:
– Мне нужны твои чары, волшебство, твоя хитрость и ум писателя.
– А что писать-то?
Посмеиваясь и, кося на меня добродушными глазами, пророк снял со стены сумку, вынул из неё листы папируса, кинул их мне под ноги. Я подобрал. Они были чистыми. Моисей, тыча в них пальцем, страстно заговорил:
– Это моя книга!
– Но здесь ничего нет.
Он перевёл палец на мой нос.
– Ты будешь писать мою книгу для иудеев! И запомни, египтянин: если попробуешь бежать, я посажу тебя на цепь!
– Но я привык…
– Знаю. Я дам тебе всё, кроме свободы.
– Но свободу я ставлю на первое место.
– Её не будет.
Я рассмеялся, уже напрягая свои мышцы для броска, а Моисей, широко расставив ноги, насмешливо смотрел в моё лицо и ждал моих слов. Я мысленно рассёк время и пространство, увидел его победы, поражения, славу.
Я, люто ненавидя этого человека, посмевшего превратить меня в своего раба, в поисках худшей судьбы Моисея проследил движение в космосе его души. Она возродилась во второй и в третий раз. В третий раз она вошла в человека, который родился в одной из северных стран, спустя тысячи лет. Он был косоглазым вождём, но имел счастливую судьбу. А вот вторая жизнь…Я увидел её окончание в колодках…
– Моисей, если ты отпустишь меня…
– Нет.
– Тогда я говорю тебе: во второй своей жизни ты, закованный в дерево, испытаешь страшные муки, едва я появлюсь перед тобой.
– Когда это будет?
– Через полторы тысячи лет.
– Это не скоро.
– Нет, Моисей. От смерти к новой жизни всего лишь мгновенье, если она, конечно, последует и последует не в образе скотины, а человека…
Иоанн Креститель давно перестал слушать астролога, напряжённо глядя перед собой, ожившими, страстными глазами. Он, забыв, что находился в колодках, попытался подняться и, в ужасе, словно впервые заметил свои оковы, рванулся из стороны в сторону, забился, заревел:
– Антипа, ты не смеешь меня держать! Я – Моисей!
Латуш подскочил к царю и весело крикнул:
– Государь, ты хотел, чтобы он страдал, и вот! Я выполнил твою просьбу.
– Да, он, кажется, спятил, – смеясь, ответил Антипатр.
– Нет, он хочет жить, и боится смерти.
Царь дал знак охранникам. И те усекли голову пророка, и подали её своему владыке. Антипатр взял голову за волосы, внимательно всмотрелся в безумное от ужаса и страха лицо Крестителя и, удовлетворённо хмыкнув, отбросил в сторону.
Три всадника покинули крепость и уже под утро вернулись в Тиебериаду.
Царь и сотник едва держались в сёдлах. А Латуш, как всегда, бодрый и весёлый, войдя на террасу дворца, бросился на ложе и с аппетитом принялся за еду.