Пилат добродушно улыбнулся и возлёг на ложе, предложил Антипатру занять место рядом с собой и разделить с ним трапезу. Антипатр заколебался, не зная, как повести себя в эту минуту. Если покинуть дворец, то Иуда…
Царь, мысленно увидев, как Иуда обнимал обнажённое тело его супруги и овладевал им, забыв всё на свете, разразился диким проклятием и обхватил голову руками…Но если он останется у хитрого римлянина, то значит ли, что даст ему понять, что согласен выполнить его волю. Какое унижение для сына Великого Ирода! Но любовь к царице была сильней всего. И Антипатр, громко дыша, укротил свой гнев, возлёг рядом с прокуратором.
– Говори, Понтий.
– Ты, царь, пользуешься большим влиянием среди иудеев…
– Я знаю об этом, – насмешливо перебил прокуратора царь.
– И если бы ты убедил священников синедриона схватить Иешуа Мессию…
– Ага, чтобы они выдали его народу на побитие камнями?
– Нет. Окончательное решение приму я – прокуратор Палестины.
– А почему ты не дашь приказ первосвященнику Каиафе.
– Он болен. И говорят: при смерти. Но если ты, царь, придёшь к нему…
– Да – да, он сразу воскреснет!
– Так оно и будет!– смеясь, воскликнул Понтий.
Антипатр, хорошо зная Каиафу, тоже рассмеялся и, весело глядя на хитрого римлянина, буркнул:
– Я сделаю, Понтий, то, что ты просишь, но где твои слова?
– Вот они: едва Иешуа Мессия будет схвачен иудеями, то Иуда не проживёт более одного дня.
– Ты говоришь «схвачен», – раздумчиво проговорил царь.– А известно ли тебе, что такое синедреон?
Глава сорок восьмая
Люди, полные восхищения, с увлажнёнными от слёз глазами внимательно следили за каждым движением, взглядом Иешуа Мессии, когда он поднимался через дворы к жертвеннику и нетерпеливо спрашивали друг друга:
– Сейчас ли он даст нам Царствие Божие? И бросить ли нам семьи или потом пойти за ними?
Люди ждали его слово, а он, остро ощущая напряжение толпы и то, что она хотела услышать от него, был уверен, что его слова могли лечь на плодотворную почву человеческих душ. Но едва он покинул Храм и окружённый людьми в долине Тирапеонь заговорил о милосердии, всепрощении, о добре– люди только первые минуты внимали его словам, а потом, удивлённые, пожимая плечами, заговорили:
– Да он ли Мессия? А если он, то почему не устанавливает своё Царствие по Писанию? Почему терпит Рим?
Из задних рядов просительно зазвучали голоса:
– Мессия, мы устали ждать тебя. Дай нам Царствие своё. Или уведи нас к Отцу своему.
Толпа разразилась плачем, стонами, воплями. К Иешуа потянулись руки, посыпались бесчисленные просьбы, люди стали опускаться перед ним на колени. А он не мог перекричать их, не мог сказать, что не Мессия, видя исступлённую веру в него, которая мгновенно могла превратиться в озлобление.