Дело приняло нешуточный оборот. Публий Марон был вызван сенаторами в Правительство и под угрозой пыток выдал более ста человек, которые входили в отхожие места, имея при себе печатки, монеты с изображением Августа. Схваченные люди были подвергнуты жестоким пыткам и казнены.
Под предлогом строгости и исправления нравов Цезарь предложил Правительству наказывать всякого, кто плевал, переодевался, бил раба близ статуи Августа, не приветствовал её, проходя мимо.
Войдя во вкус, Тиберий почти каждый день громил с трибуны в Правительстве развратников, пьяниц, мотов, называя их по именам. И часто, в окружении сенаторов и стражи, ходил по улицам города, выискивая порок.
Со своей свитой он врывался в бани, которые давно облюбовали гомосексуалисты, и сам обрушивал на головы людей тяжёлую дубину. Люди голыми выскакивали на улицы, а кто был пойман на месте преступления, того стражники волокли в тюрьму на крючья палачей. Много раз он изгонял уличных проституток из города, но они уже на следующий день, подкупив стражу, они возвращались назад.
Угрюмый, с опущенной головой, поигрывая пальцами, Тиберий стремительно шагал по улицам, увлекая за собой усталых сенаторов, вооружённых дубинами. А услышав крики гульбища, Тиберий оживлённо указывал на дом.
– Вот притон разврата!
И первым вбегал через дверь. Бил всех подряд, кто попадал под его тяжёлую руку. Люди прятались под столы, прыгали в окна, молили о пощаде. По приказу Цезаря законы о нравах один за другим вырезались на медных досках и отправлялись на форум. Он закрыл все театры, в которых актёры наносили друг другу во время действия увечья, раны. Сократил выдачу денег на бесплатные гладиаторские битвы и замыслил, было, запретить их, но из опасения народного восстания, отказался от этой мысли.
Народ, лишённый кровавых театров, вынужденный редко смотреть любимую резню гладиаторов, страшно озлобился на Цезаря. Люди часто заступали ему дорогу, осыпали бранью, обвиняя в жестокости.
Он же, на упрёки друзей в мягкости, с гордостью отвечал, что в свободной стране должны быть свободные мысли и язык. Когда власть Цезаря укрепилась, а римляне всё чаще стали подвергать его оскорбительной брани за жестокость, которая ни чуть не была сильней жестокости Божественного Августа ( тот собственными руками выдавливал глаза своим врагам), Цезарь на вопрос претора: «Нужно ли привлекать к суду людей за оскорбление величества?» ответил: «Законы должны исполняться». Перепуганные римляне затихли. Теперь при виде Цезаря все разбегались.
Когда Германик, спустя годы, вернулся в Рим, то Тиберий долго не допускал его до себя, уверяя всех, что тот ничего хорошего на севере не совершил, а все его поступки опасны для государства и не достойны триумфа.