Принцепс стремительно шагнул к астрологу, вперил в него пристальный взгляд и, чувствуя облегчение от того, что этот опасный человек полностью зависел от его власти, с мягкостью в голосе сказал:
– Я доволен тобой, Латуш. Но я не могу тебя отпустить, и не могу оставить здесь. Остаётся один выход. Знаешь ли ты его?
– Да, Цезарь, знаю. И я им уже воспользовался.
Ответ египтянина был дерзким, как и всё его поведение
– Тем лучше, – пробормотал Тиберий сам себе и, досадуя на то, что астролог смел дерзить ему, повелителю вселенной, он, зло посмеиваясь, спросил: – Вот как. Ты шутишь перед смертью, которая стоит у тебя за спиной?
Латуш молчал. Цезарь с добродушной улыбкой на лице дал знак палачу. Тот ударил чародея ножом в сердце. Узник, гремя цепями, рухнул на пол.
Тиберий наклонился, вглядываясь в лицо хрипящего человека, и вдруг испуганно отступил назад, удивлённо вскрикнул:
– Но это не Латуш!
Глава девятнадцатая
Ночные улицы Рима никогда не были безлюдными, и это несмотря на то, что с наступлением сумерек на улицах появлялись шайки разбойников, которые подстерегали небольшие группы римлян, одиноких любовников, которые возвращались домой или шли на свидания.
Короткие, шумные схватки, звон мечей и кинжалов, крики о помощи заставляли горожан покрепче запирать свои двери домов и ворота. Впрочем, большинство горожан не обращали внимания на то, что происходило ночами на улицах оп той причине, что люди привыкли видеть смерть. А если сами подвергались нападению, то бились до конца, как и подобало истинным римлянам
Та кривая улочка, что тянулась от иудейского квартала, внезапно расширялась недалеко от центра города. От неё под прямым углом уходила в сторону прямая дорога. Она вела к одному из лагерей претория. На перекрёстке этих улиц, в глубине портика, словно скрываясь от яркого лунного света, стояли небольшими группами пятнадцать человек, закутанные в плащи. Люди нетерпеливо посматривали в сторону иудейского квартала, а потом бросали взгляд на противоположную сторону площади, где из-за небольшого храма выглядывали Ефрем и Захарий. Они ждали Иуду.
Юлия-младшая, приёмная дочь Тиберия, попросила молодого центуриона проводить её в синагогу, где она любила молиться в ночной тишине. Бывшая блудница, полюбив и потерпев душевную катастрофу, стала верующей.
Здесь на площади в одном из домов ещё один человек ожидал появление Иуды. Это была Иродиада. Она слышала просьбу Юлии, обращённую к центуриону и, зная, что он вернётся в лагерь по этой улице, хотела убедиться, что он вернулся один. Впрочем, она верила, что поглядывала в окно с целью полюбоваться на яркую низкую луну, поэтому Иродиада поставила у подоконника кресло и, откинувшись на спинку, стала внимательно созерцать ночное светило. Однако едва вдали зазвучали быстрые шаги, как молодая женщина немедленно глянула в ту сторону.