– Где Ниттай? – спросил Публий.
– Погиб – ответил вышедший вслед за ним Йонатан – Он до последней минуты сдерживал врагов, посылая заряд за зарядом, чтобы мы могли уйти. Я сам видел, как его вместе с баллистой растоптал слон.
Только теперь он заметил что все смотрят на него и смотрят выжидательно. Ждут ответа, подумал он. А ведь Симон-то струсил, послал Йонатана, но эта его трусость была почему-то приятна, как было приятно и это их нетерпеливое ожидание. Интересно, какого ответа они от меня ждут? От человека без дома, без отечества и без семьи. Почему без семьи? У меня же есть жена, прекрасная женщина, которая меня, правда избегает. Но ведь был же шепот в ночи и, кажется, были маленькие руки и мягкие губы. А дом я всегда смогу построить, ведь я же строитель. Правда, надо немного повоевать, но это я уже научился делать. А они все смотрят, вот странные люди.
– Я, пожалуй, останусь – спокойно сказал Публий.
Иуда хотел было что-то сказать, но Симон дотронулся рукой до его плеча, братья встретились взглядами, и слов не прозвучало. Публик видел, как медленно появляются улыбки на лицах людей, которых отпускает сдерживаемое прежде напряжение, и чтобы эти улыбки появились быстрее, он добавил, возвысив голос:
– Это моя война!
Теперь улыбались все, и он даже заметил, что улыбка смягчает шрамы на лице Сефи. Не улыбался только один Симон и Публий почувствовал, что чего-то не хватает, что то должно было быть сказано, но не было сказано. Решение пришло само, казалось бы – извне, а может быть, наоборот, из таких глубин сознания, о которых он и сам не подозревал. Наверное, ему следовало отозвать в сторону Симона, посоветоваться, все трезво обдумать. Но это было бы неправильно, несправедливо по отношению к тем, с кем он стоял плечом к плечу в недавней битве: Сефи, Йонатану, Йоханану, Иуде, и даже к Ниттаю, Закарии и Элеазару, которых больше не было с ними. Публий подошел к костру и твердо сказал, ни к кому специально не обращаясь:
– Я хочу стать евреем!
А может быть ему только показалось, что это прозвучало твердо? Наступила тишина. Люди смотрели на него и выражение их лиц менялось, как будто по этим лицам пробегали волны. Он ждал, слушая как бьется его сердце. Иуда, Йонатан, Симон, Йоханан. Кто из них скажет первым?
– Для этого есть только один путь – ухмыльнулся Сефи и шрамы на его лице покраснели.
Быстрым движением выхватив свой меч, он проделал им пару кругов над головой, выразительно поглядывая на низ живота Публия, которому на миг показалось, что сейчас и свершится ритуал одним быстрым ударом меча. При виде его испуганного лица иудеи покатились со смеху. Смеялся Сефи, смеялся Йонатан, смеялись Иуда и Йоханан, в конце концов засмеялся и сам Публий, но осекся, взглянув на лицо Симона. Симон смотрел на него не улыбаясь, и было еще что-то в выражении его лица, что Публий не мог разобрать. Гордость, что-ли? Нет, вряд-ли. С какой стати?