Эвполем, хотя и происходил из старинного ершалаимского рода, оказался человеком отнюдь не высокомерным и неплохим попутчиком, хотя и, как выяснилось позже, неисправимым бабником. Скорее чиновник, чем воин, он все же успел повоевать в Галилее под началом Симона и им с Натанэлем было что вспомнить. Покончив с воспоминаниями, они весь остаток дорого обсуждали цели своего посольства.
– Нам нужен союзник – говорил Эвполем – Хоть какой-нибудь. Посмотри сам – вокруг нас одни враги.
– Вокруг всегда враги – пожимал плечами Натанэль – Ты лучше скажи, зачем мы Республике?
– Вот это как раз ясно видно, как Сирион22 в зимний день. Любой враг селевкидов будет им другом.
– До поры до времени…
Натанэль все время вспоминал легата Луция Перперну и его пламенную речь об экспансии латинян. Было очевидно, что Рим протянет свою руку так далеко, как сможет дотянуться. Эвполем это тоже понимал. Но понимали они и то, что это может случится в любом случае, заключи они этот договор или нет. Натанэль вспомнил, как Симон наставлял их перед отъездом:
– Знаете ли вы, что агенты Рима свободно ходят по сирийской земле и убивают слонов во имя соблюдения Апамейского договора и Деметрий ничего им не может сделать? Если у нас будет в Римом договор, то селевкиды еще дважды подумают, прежде чем напасть на нас…
Эвполем, как выяснилось, интересовался не только политикой, но и местными женщинами, причем все время сравнивал афинянок с жительницами Коринфа, а последних – с италийками юга, произведшими на него наибольшее впечатление. Натанэль, для которого лучше одной еврейки никого не было, слушал его со снисходительной улыбкой, но не осуждал. Однако перед самым Римом ему пришлось прочесть послу небольшую лекцию о том, кому на самом деле служат девицы с Этрусской улицы, чтобы несколько охладить его пыл. По дороге они завернули в Помпеи, но старого знакомого, Гая Теренция, Натанэль там не встретил. Осторожно порасспросив портовых завсегдатаев, он узнал, что местного инженера зарезали ночью в городском лупанарии еще в год бегства Публия. Убийцу, разумеется, не нашли: Марк Лукреций был беспощаден, но послушен Республике, а Республика снисходительна к его бетонным стенам и кровавым шалостям. Геркуланум тоже лежал на их пути и Натанэль показал послу старый дом, в котором он родился. Там он узнал, что средний брат, Луций вышел в отставку, осел в Иллирии, где тогда был размещен его легион, завел семью и детей. Про старшего, Гая, не было известно ничего, он так и сгинул где-то в Иберии.
Натанэль предпочел бы попасть в Рим как можно незаметнее, опасаясь, что кто-либо из старых знакомых его узнает. Но посольство есть посольство и им пришлось дожидаться представителей Сената в гостинице, притулившейся у Сервиевой стены близ Капенских ворот, в самом начале Аппиевой дороги. К счастью долго ждать им не пришлось, а то Эвполем уже начал заигрывать с куртизанкой, поселившейся напротив. На Палатин их повезли квесторы в двух красиво разукрашенных колесницах, что немедленно привлекло внимание всех многочисленных римских зевак, попадавшихся им на пути. Натанэль осторожно поглядывал вокруг, но никого из знакомых, к счастью не увидел и они благополучно добрались до Форума. Палатин украсился новыми дворцами, своеобразными вехами частых смен власти, новыми храмами, да и обновленная Курия в западном углу Форума поражала своим великолепием. Бывший понтифик не узнавал великий город. Хорошо бы, подумал он, чтобы и Рим не узнал меня. Густой волосяной покров может порой неузнаваемо изменить человека, лицо которого ранее никогда не покрывали ни усы, ни борода, и именно на это он надеялся, когда колесницы с послами торжественно проезжали по Палатину под пристальными, как ему казалось, взглядами римской толпы.