На следующий день праздник начался с самого утра. Испанцы бродили по городу, с интересом глазея по сторонам. За ними, как и обычно, ходили слуги, а Луис старался объяснить все, что было непонятно чужакам. Конкистадоры уже довольно сносно понимали местную речь, да и сам слуга усиленно старался выучить испанский, так что разговор звучал как жуткая мешанина слов, взятых из двух языков и сдобренная жестикуляцией.
Центральную площадь заполонили тысячи людей. Тут и там группы музыкантов дули в трубы и били в барабаны, приплясывая в такт мелодии. На небольшом участке индейцы развели костер и, как только дрова прогорели, двое мужчин прыгнули на пепелище и начали танцевать, топчась ногами прямо по раскаленным углям. Зрители подбадривали их криками, а испанцы в очередной раз удивились тому, как местные жители любят себя мучить. Чуть дальше десяток индейцев разыгрывал какое-то театральное представление. По словам Луиса, это был ритуальный танец, в котором показано, как ягуар преследует свою жертву. Один из актеров и в самом деле носил куртку и штаны, разрисованные оранжево-черным узором. Голову же его закрывал шлем, изображавший голову ягуара.
Но все это была лишь прелюдия. Задолго до полудня жители собрались у подножия высокой пирамиды. С самыми мрачными предчувствиями испанцы тоже подошли поближе. На верхней площадке уже стояло несколько жрецов. За их спинами виднелся каменный храм.
В курильницах тлела трава и благовония. Фернан закашлялся и спросил:
– Луис, зачем вы постоянно жжете эту гадость?