Еще я познакомился с Юркой Казаковым, живущим в соседнем доме и Шуриком Водолагиным, из соседней парадной. Все мы были одного возраста и учились в одной школе, но в разных классах. Юрка был помешан на спорте. Он занимался и легкой атлетикой и играл в футбол. Шурик, был забияка и драчун, но за друзей шел в огонь и воду.
Школа приняла меня радушно, и я влился в школьный коллектив, став неотъемлемой его частицей.
Как и все мальчишки того возраста, мы дружили и ссорились, дрались и мирились, в общем жили полноценной жизнью. Тетя Лиза обнаружила у меня задатки художника и занималась со мной живописью. С Николаем мы вечерами засиживались за игрой в шахматы, или я внимательно впитывал истории, рассказанные Николаем, о Российском государстве. Марта, давала уроки немецкого языка, они с Луи появились в Ленинграде осенью. Магеридж бывал у нас редко, но всегда тренировал меня английскому боксу, за что я ему очень благодарен. Карту и деньги, которые я передал ему на хранение, он в целости и сохранности передал Елизавете, которая сначала растерялась, а потом, со словами,
– Это всегда пригодиться, – спрятала все в надежное место.
«Юзовская» компания частенько собиралась на квартире у Елизаветы. Но в декабре тридцать четвертого года, после убийства Кирова, все изменилось. Усилились репрессии и с тридцать пятого года, начался реальный террор. Репрессировались не только Советские граждане, гонениям и репрессиям, подверглись и иностранцы, к тридцать седьмому году, за связь с иностранцем, уже грозила 58 статья, с лишением свободы от пяти лет. По этой причине встречи стали реже, и стали больше походить на подпольные сходки.
В одну из таких встреч Селин сетовал,
– Хотел сделать репортаж о советской семье. Чем живут, во что верят, что их интересует. Но когда мы с Мартой вошли к ним в квартиру, то увидели это пролетарское семейство во всей красе. Злая, фанатическая жена, преступная, идиотическая девчонка их дочь, и папаша – одно плечо выше другого, глаза косят и вертятся в разное время и в разные стороны. Вечный кретинический смех, и руки все время что-то шарят. А советская пресса печатает их портреты, портреты передовиков производства. Да это же какие-то чубаровцы, с лицами преступников. Положим, и лица буржуев то же немногим лучше, и не знаешь, что с этим всем делать. Или время такое? -.
Вопрос повис в воздухе. И потому, что был чисто риторический, и по тому, что никто не хотел вслух говорить о тех опасениях и переживаниях, лежащих у них на душе. Все затая дыхание ждали, что скоро придет что-то неотвратимое и страшное.