Его семья погибла во время последней эпидемии чумы, и он без всякого сомнения принял меня в качестве сына. Смешно, но правда: отцу шестьдесят, сыну полтинник. В Вавилоне объявили обо мне как о воскрешенном царе прошлого и приемнике. После этого Син-Мубаллит и получил своё второе имя – воскрешающий.
Амореи и каситы прошлись по Вавилонии, наводя хаос, и страна требовала реформ для возможности дальнейшего своего развития. Так появился кодекс Хамураппи. Жёсткая правовая система, необходимая для того, чтобы всё работало чётко, как часы! Я люблю порядок. И считаю, что многого добился. Без меня Вавилон придёт в упадок! – говорил Вебер с немалым апломбом, театрально повышая голос.
– Насколько я помню, рассвет Вавилона ещё впереди! К тому же нам не стоит менять историю. Пусть всё будет так, как и положено, – внёс завершающую разговор нотку Перес.
Глава двадцать шестая. Пророчество Сивиллы
Она давно уже была не молода. Поселившись в пещере с видом на море, близ города Кума, она долго думала: чем заработать себе на кусок хлеба и глоток вина. Время, когда она была главной жрицей храма Апполона прошло, и теперь она не годилась даже на то, чтобы подливать масло в лампады храма. Зачем жить тысячу лет, если в конце концов встретишься лицом к лицу со старостью, и не дай бог – слабоумием? Уже сейчас память её регулярно подводила, и, боясь растратить последние её крупицы, Дафна решилась писать мемуары.
Память предательски размывала границы и Дафна с трудом могла различать в своих воспоминаниях прошлое и будущее, а также ложь и фантазии, которых в её жизни было предостаточно. Часто ей казалось, что у неё две жизни, в которых живёт две разные Дафны.
Дафна будущего – молчаливая и сосредоточенная на науке женщина. Серая мышь, грызущая гранит истории, медленно, но верно. Никто бы не знал о ней, если бы мощные, прорывные доклады на крупных симпозиумах и международных конференциях. В мгновенье ока скромная, неприметная женщина превращалась в Нифертити от науки. Её голос притягивал тысячную аудиторию зала. Она умела восхищать!
Именно за это Антоний и полюбил её. Спокойную, вдумчивую, уютную. И именно это сыграло с ней злую шутку здесь в прошлом. Пара оказалась бездетной. Тихая, размеренная жизнь не давала эмоциональных всплесков, не было напряжения сил, и сон Атланта её всё не настигал.
Дафна начала медленно стареть, становилась раздражительной и несносной. Трудно стало переносить её вспышки гнева, и Антоний начал отдаляться от неё.
Дафна растеряла все свои знакомства, были разорваны дружеские связи, и сейчас, сидя в пещере в полном одиночестве у холодного очага, всё больше напоминала сумасшедшую юродивую. Она напевала слова воспоминаний, похожих на бред, чтобы слова, как навязчивая мелодия, глубже запали в её память. Она писала на всём, что попадалось ей под руку. Если не было пергамента, в ход шли листья дуба, густой кроной нависающие над входом в пещеру. Камни и стены пещеры. Когда голод не давал ей покоя, она шла в город просить милости.