Дафна пыталась продать истории из будущего, выдавая их за пророчества. Несколько раз сказанное ей сбывалось. Дафну объявили Кумской сивиллой, и к ней потянулся народ, жаждущий предсказаний.
– Апполон явился ко мне, юной деве, и просил моей девственности в обмен на любое желание. Я выбрала бессмертие! – рассказывала каждому второму Дафна историю древней пророчицы, заученную ей наизусть.
– О чем же вы мечтаете сейчас, почтенная Сивилла? – тоненьким голоском спросила её малышка, сидя, на большом тёплом камне у входа в пещеру.
– Смерти…я хочу умереть, – равнодушным старческим голосом твердила она.
Частенько только об этом и твердила старая пророчица, но никто не уходил от нее с пустыми руками. В обмен на принесенные дары они находили в пещере и около разбросанные ветром обрывки предсказаний. И тем были довольны.
В год правления Тарквиния Приска Дафна собрала все девять томов предсказаний и захотела продать их ему.
– Триста денариев ты дашь мне за книги пророчеств! – выкрикнула старуха и бросила мешок с книгами перед собой.
– Почему ты решила, что я куплю этот бред? За триста динариев я день смогу кормить войско, – разозлился такой дерзости Приск. Может быть, убогая нищенка и вызвала в нём жалость, но дерзкая старуха – нет!
– С Запада будет война грозить великая людям. Крови потоки стекут с берегов в полноводные реки. Желчь будет капать по капле в долинах. Помощь с Заката придёт – и смерть властелину! – как безумная вещала Сивилла.
– Гнать прочь! – приказал он слугам в ярости.
Сивилла тоже взвилась, она была в гневе. Достав из мешка три книги она сожгла их у нижней ступени лестницы. Солдаты, как и простолюдины, знали ценность её пророчеств и застыли в оцепенении, а как только старуха развернулась и пошла, кинулись спасать остатки пророчеств.
Сивилла чувствовала приближение смерти. Силы покидали её, как едкий, солёный пот, просачивались они сквозь поры и стекали тонкими струями под ноги. Она решила во чтобы то ни стало вернуться в Атлантиду. Спустя три дня она снова явилась во дворец Тарквиния Приска. Он принял её в надежде, что та смиренно будет умалять его, падая на колени. Но нет, Сивилла как и прежде выкрикнула своё:
– Триста динариев! – повторила она, прося ровно столько, сколько и в прошлый раз. Видя недовольное лицо Приска, она заговорила снова, вытягивая вперед морщинистую шею и заглядывая прямо в глаза непонятным, пугающим Приска языком пророчеств.
– Что тебе надо, грома раскат, чтоб прислушаться к Богу?
Долго продлится ли день, пока ты в безумстве пируешь. Тьма окутает мир, и разверзнется земля от порога. Жизнь или смерть ждёт тебя впереди, знать ты не будешь! – как старая морщинистая черепаха прогундела она. Но Приск тоже был упрям: