– Ну чего тебе, горе моё? – со стоном потягиваясь, протянула она.
– Там, на крыльце… Я вышла, смотрю, корзинка стоит. Думала, молочница сыр принесла, я ей вчера заказывала, или от сеньора Пабло что-нибудь, а там…
– И что там?
– Младенец!
– Какой младенец?
Соня от неожиданности встрепенулась и села в кровати.
– Ты ничего не перепутала?
– Перепутаешь тут, как же! И хотела бы не видеть это дьявольское отродье, да он так орёт…
– Он? Ты хочешь сказать, это мальчик?
– Точно не знаю, потому что до вашего разрешения пеленки и разворачивать не стала. Но, думаю, девочка вряд ли стала бы так громко кричать… Нет, мальчишка. Он орёт прямо-таки басом.
– Нехорошо обзывать дьявольским невинного младенца.
– А кто же его родил, как не дьяволица! Разве богобоязненная мать подбросит своего ребенка чужим людям?
Она так разволновалась, что даже не помогала Соне одеваться. А та, тоже в волнении, машинально всё проделывала сама.
– Но на кого хоть он похож?
– На маленького орущего дьяволёнка, неважно какого пола.
– Что ты заладила: дьявол да дьявол! Этак я могу подумать, что ты судишь по…
Она чуть было не сказала «по себе». Ведь в своё время и Мари подкинули к дверям приюта.
– Странное у тебя отношение к ребёнку, которого и так обездолила судьба, лишила родной матери.
Непонятно было, чего девушка так злится, и потому, чтобы убедиться в своей догадке, Соня добавила:
– Надо спросить у сеньора Пабло адрес ближайшего приюта и отнести туда крошку.
Мари резко остановилась, словно споткнулась обо что-то.
– Вы хотите этого младенца отдать в приют?
– А что ещё мы можем с ним сделать?
Она пошла впереди Мари, которая теперь плелась сзади, словно узнала вдруг о смерти близкого родственника.
Корзина стояла в кухне на столе, и оттуда доносился гневный плач. Соня именно так его и восприняла. Младенец – не важно, девочка или мальчик – гневался, что люди, выпустившие его на свет, забыли о нём и не удосуживаются выполнять самые простые обязанности: как, например, поменять мокрые пеленки или покормить.
Княжна осторожно коснулась свертка, отодвинула простынку и взглянула на ребенка. Тот сразу замолчал, словно в момент понял, что наконец появился человек, который может решить его судьбу.
– Тебе приходилось прежде обращаться с младенцами?
– Не приходилось, – призналась Мари.
– Мне тоже… Знаешь, а давай разбудим мсье Жана, уж он-то побыстрее во всём разберется.
– Не надо его будить, он уже проснулся, – сказал Шастейль, появляясь в дверях. – А я было спросонья решил, что в трубе застряла кошка. Откуда бы у нас взяться ребенку?
– Но видишь, взялся, – сказала Соня. – Ты не мог бы его осмотреть?