Куаньяр выразил желание увидеть этого человека в тюрьме, перед казнью. Желамбр был одним из тех мучителей, что били и пытали его там, на глухой лесной дороге. Он один остался в живых…
Его товарища, графа де Рошфор Норбер уже навещал в тюрьме Лаваля в аналогичных обстоятельствах, слишком хотелось взглянуть в глаза этому человеку..
Двое других палачей Куаньяра, Шарло, слуга-шуан погиб под пулями солдат Тюрро.
Лапьеру повезло, он, как делегат революционного правительства, вместе с Тюрро возглавлял республиканцев, преследовавших разбитую банду д Эспаньяка.. Куаньяр, как второй из делегатов должен был остаться в Лавале.
По словам Лорана, шуаны дрались отчаянно, как звери, они знали, что в случае поражения всех их ждет либо расстрел, либо гильотина. На их совести немало сожженных городков и сёл департамента, немало трупов людей обоего пола и любого возраста, в том числе банальные грабежи, убийства и даже пытки пленных республиканцев, не исключая раненых и умирающих…
Но не за горами конец мятежам Вандеи! Еще немного усилий! Ca ira, граждане!
Вместе с Лапьером Норбер посетил Лаваль, откуда только что выбили банду д Эспаньяка.
Норберу очень хотелось снова встретиться с доктором Розели и Марией, но смутная внутренняя неловкость помешала этому импульсивному желанию.
Куаньяр отправил Розели письмо, в котором весьма эмоционально просил его покинуть Лаваль и вообще родной департамент Майенн и как можно скорее, бывший комиссар Конвента отлично понимал, что начнется здесь сразу после его отъезда в Париж…
В случае, если у Розели не найдется родных и надежных друзей, в доме которых можно переждать это опасное время, рискнул оставить ему свой парижский адрес и твердо обещал устроить доктору и его сестре максимально безопасное место жительства и с помощью своего влияния и немалых возможностей.
Для личной охраны семьи Розели он уже задумал подключить друзей детства Жюсома и Дюбуа.
Но так как никакого ответа от обоих Розели не дождался, решил, что они и без его помощи нашли себе укрытие.
Ну что же, главное, остались бы живы…
Кровавые зачистки «адских колонн» подчинененных Тюрро, Вестерманну и Россиньолю произвели даже на Куаньяра, идейного якобинца-робеспьериста и комиссара Конвента, человека далеко не сентиментального очень тяжелое впечатление.
Внутренне он сам сомневался, справедливо ли то, что происходило или уже чрезмерно бесчеловечно…
Поэтому, когда позднее вандейских генералов-карателей отозвали для отчета за превышение полномочий, почувствовал внутреннее облегчение. Значит, и Комитет в целом и Неподкупный думали об этом тоже, что и он сам…