– О! Великий и несравненный Боже!… – продолжил молитву иерарх.
Анна воспроизводил обращение к Всевышнему по памяти, хотя и держал в левой руке на всякий случай молитвенник. И читал он чётко и внятно. С выражением. Захватывая слушателей в плен своего обаяния. И всё было хорошо, пока он не перешёл к финальной части молитвы.
«И будем и наши дети, и дети наших детей, и дети народа Твоего дома Древней Реи чтить Имя Твоё! – славил он Всевышнего. – А равно беречь дела Твои…»
И в этом месте первый пастырь Древней Реи запнулся: должно быть, в его сознании внезапно всплыли наставления, которые ему дал перед службой римский префект Руф. Оттого над святым местом Салема нависло нехорошее безмолвие. И вся паства затаила дыхание, обмерла и разверзла рты…
Обмерли все, кроме Исы, который не растерялся и звонким юношеским тенором, разнёсшимся по всей площади, произнёс завершающие слова канонического текста: «…И следуя заветам Твоим, дети Твои и народ Твой навсегда охранят от врагов Землю обещанную и свободу, дарованные Тобой! Амен!»
И тут уж первосвященник, хотел он того или нет, принуждён был повторить то, что сказал безусый юнец. Ибо то было Слово Божье!
И Анна завершил обет, даваемый Вседержителю, тем словесным оборотом, который и надлежало донести до верующих. И в конце концов сказал: «Амен!». И прихожане тоже облегчённо выдохнули: «Амен!»
Выдержав паузу, иерарх продолжил проповедь уже в неформальной манере. Он спрашивал у реев, как они провели пасхальную трапезу; что принесли в жертву Богу; ставили ли четыре чаши с вином, разбавленные водой, кои символизировали четыре обета, данные Всевышнему; какие пели при этом псалмы. Люди ему охотно отвечали, а сам первосвященник давал разъяснения, что значит то или иное действо или песнопение.
Затем Анна ещё раз поздравил собравшихся с праздником чудесного спасения и весны. И случайно или нет, но пропустил слово «свобода». Вновь заиграла музыка, певчие запели пасхальные псалмы, а паства стала разбредаться по домам. Причём часть реев делала это столь поспешно, что кое-где возникла давка. Зато для именитых людей охрана образовала специальный проход в толпе, через который знать двигалась к храму.
Иса же задержался возле парапета в числе немногих, кто пожелал пообщаться с первым пастырем. Люди тянули к Анне руки, прикасались к нему, а тот улыбался, кивал им налево и направо, а затем нечаянно спросил о том, есть ли к нему вопросы. И тотчас пожалел об этом, потому что безусый юнец, подловивший его на промахе в заключительной части молитвы, дерзко заявил, что у него имеется не один, а три больших вопроса.