Странно, Соня так мало была знакома с Жозефиной, а вспоминает её до сих пор. Эта юная француженка, в равной мере простодушная и развращенная, – настоящее дитя нравов, царящих при дворе.
Хотя говорили, что его не сравнить с двором Людовика Четырнадцатого, но Соне надолго хватит впечатлений, полученных и при этом дворе.
На отношения между мужчиной и женщиной Жозефина смотрела так же легко, как на ежедневное принятие пищи. Тогда Соня слушала её вполуха, мысленно отвращаясь от пикантных подробностей.
А, впрочем, какая разница, откуда Патрик почерпнул свои знания, если он доставляет Соне просто неземное блаженство? Подумать только, не будь она… несколько легкомысленной, могла бы никогда и не узнать, что по‑настоящему происходит между мужчиной и женщиной. Такое, что они потом готовы умереть в объятиях друг друга…
Что‑то она всё о смерти! Откуда пришли к Соне эти мысли? Наверное, от смеси неведомого прежде восторга и раскаяния, которое всё ещё не отпускало Соню, грозя ей, что она будет гореть в геенне огненной, как неверная жена.
С чего всё это началось? Ну да, Патрик стал её утешать. И целовать. И она потянулась к нему за утешением. В первом взрыве страсти сгорели все её прежние страхи, но… пришли новые. Например, в какой‑то момент Соне показалось, что кто‑то приоткрыл дверь в гостиную.
Патрик ничего не заметил, а уж он – прирожденный следопыт и, надо думать, обладает совершенным слухом…
Вот, Соне уже что‑то кажется. Но все же она готова была поклясться, что слышала не только скрип двери, но и удаляющиеся легкие шаги. Даже успела подумать: хорошо, что Патрик в своем нетерпении не стал её раздевать, а как‑то ловко поднырнул под юбки… Краска залила лицо Сони при одном воспоминании о случившемся в гостиной.
Потом Патрик, держа в руке канделябр с той самой единственной свечой, проводил Соню до её опочивальни, но не остался за дверью, а вошел вместе с нею, чтобы уже среди полотна и кружев продолжить то восхитительное действо любви, которому Соня отдалась со всем своим нерастраченным пылом.
– Теперь я могу и умереть, – сказал Патрик, слегка нависая над лежащей Соней и вглядываясь в её лицо, словно хотел отпечатать его в своей памяти навечно.
Ну вот, он тоже о смерти. Неужели взрыв страсти так силен, что его и вправду сравнивают со смертью?
«Экстаз – малая смерть» – так говорила уже упомянутая Жозефина.
Полумрак с дрожащим пламенем единственной свечи придавал облику княжны ещё больше таинственности, и у Патрика отчего‑то щемило сердце. Странно, что он не постеснялся Соне в том признаться.