– Не плачь, Сонюшка, всё будет хорошо!
Что поделать против таких приступов слабости?
Она больше не могла сдерживаться.
Но, кажется, её как раз и гладят по голове… И успокаивают:
– Не плачьте, княжна, всё будет хорошо!
Патрик. И в глазах его тревога. Неужели Соня расплакалась? Вот ведь как – только она о слезах подумала, и вышло, что они тут как тут.
Как давно её никто не жалел! Словно до сего момента Сонина несчастная душа свернулась, точно ёжик, иглами вовнутрь и колола её изнутри. Не очень больно, но неуютно.
– Патрик!
Она прижалась к его руке мокрой от слез щекой.
И вот уже он стоит подле неё на коленях и обнимает. Оттолкнуть его? Но как это приятно, когда его губы касаются легкими поцелуями её щек, глаз, шеи.
А руки успокаивают, прижимают к себе. И хочется забыться, и нырнуть в спасительное тепло чувств…
Она прикрывает глаза и отдается на волю его рукам, которые поднимают ее и несут к дивану. Какая‑то часть ее сознания пытается что‑то сказать, предостеречь, но она не хочет ничего слушать.
Соня уверена: Патрик тут же отпустит её, хотя он весь натянут, словно струна, и горит желанием. Она, кажется, ещё не встречала человека, который бы настолько владел собой. Нет, он ни за что не посмеет, если она…
Но Соня выдохлась. Да, она устала бороться с самой собою. Мало ли запретов уже нарушила она!
Тех, что прежде и в мыслях нельзя было нарушать.
Скоро ей будет двадцать шесть лет…
Она лишь хотела сказать, чтобы он задул свечу, последнюю из тех, что горели в канделябре, но не успела. Поцелуй, которым он заглушил её слова, унес последние остатки здравомыслия…
Глава шестнадцатая
Это был её мужчина. Теперь Соня могла сравнивать. Григорий – её первый мужчина и муж – не шёл ни в какое сравнение с Патриком. На мгновение у неё мелькнула мысль, что Версаль научил его многому. Гораздо большему, чем её. Ну и что ей до этого?
Кокетка… Нет, кокотка… Падшая женщина… Запятнавшая свою честь некогда порядочная женщина…
Соня лежала в постели и лениво перебирала эти слова, примеривая их на себя, но как‑то отстраненно, вроде со стороны. То есть так стали бы говорить о ней в петербургском свете. Если бы узнали. Но ведь могут и не узнать! Кто бы о ней что‑то рассказал, появись она вновь в северной российской столице?
Ну вот, теперь она додумалась до того, что главное не сам грех, а то, что о нём узнают люди.
Прежде княжна слышала, что англичане в постели сухи и даже бесчувственны. Словно не любовью занимаются, а воюют. Мужчины сосредоточены и всякое встречное движение женщины расценивают как непотребство. Якобы англичанки должны лежать под ними без звука и движения… Помнится, в Версале Жозефина д'Аламбер рассказывала ей анекдот, в котором супруг возмущенно спрашивал у жены: «Дорогая, вы никак пошевелились?!»