– Ах, ваше сиятельство, в последнее время маркиз де Баррас и сам, кажется, испытывал денежные затруднения…
Соня вдруг подумала о том, как злился на отца Флоримон, вынужденный на осуществление своих планов добывать деньги любыми средствами, в то время как в подземелье замка его родного отца лежало такое богатство! Вот он и не смирился с тем, что должен делить его с какой‑то иностранкой. И вообще с кем‑то делить то, что целиком можно взять ему одному. Старый замок, понятное дело, он не считал капиталом. В него, наоборот, надо было бы вложить немало средств, чтобы он обрел прежнее величие.
Но, насколько Соня знала, прежде у маркиза были и земли, и леса… Вряд ли он всего лишь проживал «свое» богатство. Может, он куда‑то вкладывал деньги, потому другим и казалось, что он обеднел? Странно, что оба друга – и русский, и француз – на пороге смерти оказались не слишком состоятельными. По крайней мере, на взгляд окружающих.
Но полно раздумывать о деньгах маркиза! Это даже невежливо вот так, посреди разговора с мадам Фаншон, углубляться в свои мысленные рассуждения о чужих деньгах.
– Нас предупредили, что завтра в замок приедет нотариус, – сказала Соня, – и тогда, думаю, мы все узнаем о последней воле маркиза.
– Так вот почему нотариус передал, что завтра меня с сыновьями ждут в замке, – несколько растерянно проговорила мадам Фаншон. – Вы не будете возражать?
– Как я могу возражать? Да и маркиза наверняка не будет против. Вы наравне со всеми имеете право знать, что написано в завещании.
Значит, старый маркиз ничего не сказал про подземелье и сложенное в нём золото своей любовнице?
А вот сын как‑то все равно о сокровище узнал.
Антуан де Баррас до последнего момента пытался сохранить в целости то, что принадлежало ему и умершему другу… Охранял, да охраняемое из рук вырвали. Может, именно этого и не смог пережить старый Антуан, а вовсе не зелья, которым напоил его любимый сыночек. Неужели Флоримон ухитрился вывезти из подземелья всё золото? А если вывез, куда смог его спрятать? Это ведь не несколько слитков.
Сотни пудов!
Соня отчего‑то сейчас явственно представила себе, как долгие годы Антуан де Баррас фунт за фунтом выплавлял это золото на своей тайной фабричке.
Интересно, у него были на ней какие‑нибудь рабы из Африки или он нанимал работников и платил им за молчание? Как удалось сохранить всё в тайне?
Итак, год за годом плавилось в слитки золото, и тщетно Антуан ждал приезда русского друга, который вложил в его производство почти все свои деньги. И, как выяснилось, не прогадал.
Если бы в своё время деда Сони Астаховой не убили, он приехал бы во Францию, где друзья‑товарищи поделили бы полученное золото, превратив его поначалу в деньги, имеющие хождение в государстве Французском. Или в драгоценности. Наверняка у Еремея Астахова был разработан план, как это сделать. А вот Соня себе и представить не могла, как удалось бы пользоваться золотыми слитками, не вызывая законного интереса у министерства финансов Франции.