* * *
Вот! Как по заказу…
…Отец с раннего утра на заводе. Мы с мамой на огороде. Она сгребает граблями в кучу сухую ботву и листья, подкладывает смятый газетный лист, подносит горящую спичку. Поднимается серо-голубой дым, кисловатый, с горчинкой. Запах кружит голову. Дымный, без огня, костер наблюдаю отчетливо. Но маму увидеть не получается.
* * *
— Инстинкты — из области физиологии, — уверенно говорит мама Машуши; голос у нее приятный, как у модной певицы, — Животное начало. А у нас — психика. Все дело в избирательности, в предпочтениях. Вот где основа человеческой свободы. В выборе…
Какая умная у Машуши мама, красивая и холодная.
— Не нравится — не делай, — поддерживает ее Машушин папа; он тоже красивый, но теплее, — Нравится, — вначале разберись. Да и сила воли…
К чему это они? Надеюсь, колодец мой ни при чем. Я мог бы добавить, что сила воли рождается от противодействия страху. А вообще — все пыль да туман, как сказал бы им Саша.
Я отказался от ерофейских вариантов. И распределение свершилось при мне, одним звонком с квартирного телефона. Образовалась свободная неделя, заполняемая прогулками по городу с Машушей и вечерними застольными беседами. Пару раз звонила Полина Диомидовна, мне удалось поговорить с Сашей.
* * *
Вот и заветная дверь отдела кадров. Мимо снуют штабные офицеры, я их не замечаю. Пока рядом не останавливается полковник и радостно восклицает:
— Привет! Ты что здесь делаешь, курсант?
Мой комбат, Будко! Объясняю: жду вызова в кабинет с целью оказаться в Центро-Самакинске. Будко воодушевляется:
— Какие проблемы?! Будет тебе Самакин! Могу любое место в пределах округа.
Исчезает за дверью, через минуту выходит с расстроенным лицом.
— Да что ж ты… Да там тебя ждет готовое предписание. Разве ты не знал?
Он расстроен тем, что не успел помочь. Объясняет, где его кабинет, в случае чего… Мне становится ясно: Самакин неизбежен, что бы я ни делал. И ни Машуша, ни кто другой здесь ни при чем. «Да, — прозвучало в голове, — И звезды ничего не решают». Очень знакомый голос.
Я помчался в аэропорт. Но рейсы в Центро-Самакинск на неделю вперед заполнены до краев. Папа Машуши предложил два варианта: или продлить даты на предписании, или вовсе отказаться от него. Чем плохо в Ерофейске? Но, посмотрев на мое лицо, улыбнулся и сказал:
— Полетишь завтра военным самолетом.
Я оживился и уткнулся взглядом в картину на стене. Холст, масло… Оригинал! Как я раньше не заметил? А, бессмысленный хаос из цветных линий да пятен, потому и не притянуло. Ближе к правому краю серое сгущение, плотное и искрящееся. Взгляд прилип к нему. Странно: чем дольше смотришь, тем сгущение больше. Словно, надвигаясь, картина расширяется. И вот, я внутри серой тьмы, в глубине пульсирует красная точка. Возникает чувство опасности.