— Что это с тобой? — обеспокоенно спросил он, — Все будет нормально.
Я ничего не ответил, голос не подчинился. Накатило давнее, почти забытое ощущение предельного одиночества. Словно на всей планете душа моя единственная. Мы обменялись рукопожатием, и я поднялся по трапу в салон. И только там вспомнил, что из-за ненужного мачехиного застолья не успел попрощаться с Полиной Диомидовной.
* * *
Единственное место в Академии, где можно отодвинуть тоску — библиотека.
Плиний Старший упоминает о некоем большом острове на севере, которого не найти на современных картах. Остров Энингия… Этим же словом обозначался рай фарраров. Остров мог существовать до Потопа. Но рай? Я продолжал искать. Задача — найти проход, через который зло проникло в мой сегодняшний мир и распространилось по Империи. Из рая — едва ли. Из допотопного прошлого? Из соседнего измерения?
Но ведь имперское зло не есть нечто чужое, постороннее. Оно неотторжимое, родное. При чем тут иные измерения? Слова и дела прежде созревают в глубине сердец. А сурианская пословица гласит: «У нежити своего облика нет, она ходит в личинах». Как распознать, отличить маску, — в этом я немного понимаю. На Иглевичах натренировался. Но дальше-то что делать?
* * *
Отец с мачехой покинули Нижне-Румск. Продали дом и купили квартиру в пятиэтажке провинциального городка в центральной Сурии. В месте, насыщенном наведенной радиацией. Тут в секретных подземельях куется военная мощь Империи.
Решение на старость, не исключено, правильное. Отец приближался к пределу, и очередной отпуск я вынужден провести не в Нижне-Румске. Успеть в оба места не получится, страна слишком велика. Новая квартира более чужда, чем дом, в котором начинал жизнь. В городке нет стоящей библиотеки, серость и глубинная запущенность. Но в одиночестве среди людей бездействие вредная вещь. И лучше найти стоящее дело… Нашел.
За месяц написал фантастический рассказ. Идея появилась ниоткуда и вылилась на страницы сама по себе. Тогда я не знал, что приличные рассказы пишутся дольше многих романов.
В перерывах обыденщины, за обедами-ужинами, мачеха делилась устремлениями. Новая мебель, усовершенствования на даче, снова телефон… Получалась такая обширная программа, что я не выдержал и спросил:
— Вы собираетесь прожить тысячу лет?
Квартира номинально принадлежала отцу, но она умудрилась переписать ее на себя. И торжественно заявила, что завещание по собственности в ее руках. То есть веди себя, служивый, по моим правилам. Она не способна представить, что имеются люди, готовые отказаться от любой собственности.