Впереди поднялся тугой вихрь песка и пыли. Шалит шайтан, тяжким злом играет. Но не приблизится ко мне. Многомерен внешний мир человека — рядом обитает столько разных существ, а он не замечает. Разумом и собственный мирок не объять. Спросить кружащего в танце джинна, сколько мне лет? Он ответит, а я забыл… Цифры не волнуют кровь.
Всевышний наполнил путь спокойствием и уверенностью. Все, что имею — от Него. Он дал, я принял. И никто не отнимет принятое: ни враг, ни ржавчина, ни старость.
Ночные звезды обостряют понимание собственной ничтожности. Я — почти никто. Народ любит ставить печати святости-праведничества. Но разве воспаришь от земли голосованием? Не принимаю…
Воображение другим занято. Уподобляюсь иногда художникам группы «Амаравелла», рисую мысленно миры невиданные. Один из способов самопознания, проникновения за пределы неизвестной Вселенной.
Из некоторых нарисованных фантазией картин-миров смотрит Тьма. Рубиновые пентаграммы глаз пытаются заглянуть в душу мне. Я переменил имя Тьмы. Вначале Нечто стало Некто. Затем я присвоил ему имя Никто. Для меня он значит именно столько. Люди дали ему много наименований, но нет у него имени собственного. А у меня два имени. Одно — внутреннее, зазведное. Другое — земное, манифестационное.
Не потерял Никто надежду. Рассчитывает, что последнее одиночество сломит меня. Нет у него разума. Одиночество не страдание, а великий дар.
* * *
Этим утром пробудила не заря, а приблизившийся грозовой фронт. Ритм сдвинулся, сегодня что-то произойдет. Готов ли я? Несколько дней назад путь пересек странник. Исключительное событие. Мы примерно одного возраста. И одного рода-племени. Между нами близкое родство, но не понимаю, какое. Спрашивать — неправильно. Знание придет. Мы с ним еще встретимся. И не раз.
К полудню я прошел заметно меньше, чем накануне. Тормозило предвкушение встречи. Присел на удобный камень. Воздух свеж, словно рядом тень оазиса. Предчувствие не обмануло. И я не удержал улыбки — мне о нем кое-что известно.
— Мир тебе, Атхар!
— И тебе мир, Анвар, — ответил он тем же.
Странно он смотрит: как отец на сына. Такое сразу чувствуешь. Бороды у него нет, но морщин побольше.
— Присядь! — приглашаю я, — Кресло для двоих. Я ждал тебя. Но не так скоро.
Понимаю: впереди нечто серьезное. Атхар прибыл помочь настроиться. Он оттуда, куда нет тропинок. И в нем больше мудрости, чем в любом из встреченных мной за всю жизнь. Тот, кого я считал двойником, и явился недавно, — из группы подопечных Атхару. Высока его ответственность.
Мы помолчали, наблюдая за отсветами молний на севере. Гром докатывается мягкими волнами, укладываясь у ног неровным ковром.