— Мы попали внутрь вселенского фрактала, — очнувшись от магии Фиргуна, сказал Демьян, — Это невообразимо даже рядом. И тем более изнутри.
А Лампа уже на столе и Фиргун в ней улыбается. И говорит:
— Фрактал… Образ человеческий и почти представимый какой-то частью. Многолокальная, многоуровневая, бесконечная самоподобная геометрическая фигура, каждый фрагмент которой повторяется при уменьшении масштаба. Так это у вас звучит. Но не понимается. Мой фрактал ещё и голографический. И бесконечно малое в нём равно бесконечно большому. Ты что-то понял, Ефремов? Страсти-то удерживать надо, Иван. Не готов ведь оказался! Не увидел там Чакравартина, а лишь внешнюю тень, проекцию его ощутил. А полных совпадений части и целого не бывает. Многообразие, друзья мои, неисчерпаемо.
«Человек, умещающийся в точку и действующий в масштабах парсеков! — восхитился Нур, — Чтобы такое воспринять, надо учиться тысячу лет. А чтобы понять, требуется стать самим Чакрвартином. Невозможно!».
— Так всё же, это планета, пусть громадная, или нет? В ядре Млечного Пути? То есть Маджарры? — спросила Леда.
— Ни техники, ни орудий труда, ничего. Чем вы трудитесь и к чему стремитесь? И как это отражается на нас? На жизни кружащихся вокруг вас звёзд и планет? — спросил Эрвин.
— А так называемая Чёрная дыра — всего лишь непроницаемая сфера, защита огненная от чужого любопытства? — задал вопрос Демьян.
Фиргун отвечал серьёзно, но не без иронии:
— Глаз ваш замылен вашим же разумом. Вы и свой мир видите не таким, каков он есть. А вокруг моей планеты нет никакого файервола. Но барьер есть. И он не наш, не от нас. Он — от вас и ваш. Вы получаете то, что желаете. Имя этому барьеру — стена невежества. Вы искали в демонстрации моего телесного воплощения. Но ведь в разных условиях живые существа имеют разные тела. Такое естественно. Только дух, формирующий тело, постоянен, неизменяем и неуязвим. А вы не заметили дух, увидели змею. Вы предельно заматериализованы. Ты, Иван — кот Шредингера, который на деле и ни жив, и ни мёртв. О, люди! Вы ещё долго будете плодить всяческие теории и пытаться их подтверждать, восхищаясь своим разумом, не живым и не мёртвым.
— Так у вас, получается, Рай, — спросил Демьян, — Тот, в который обязан стремиться человек?
Фиргун усмехнулся:
— О нет… В лучшем случае — всего лишь его приблизительное отражение. Ведь и мы не вечны, исчисляя жизнь миллионами ваших лет. И мы также подчинены правилам Лилы — вселенской игры. И над нами царит Рита — вселенский закон. Не завидуй нам, Демьян. Нет оснований. Вам, в вашей краткой судьбе, даны великие возможности. Ваша религия легка. К нам иные требования. И мы удивлены, как мало людей понимают это. Так ведь, Нур? Ведь ты один такой среди нас, объединивший в одной судьбе три жизни.