А ещё — Демьян Прохоров. Человек, гениальный с детства, и не понимающий, кому и где нужна его гениальность. Теперь, в приближении старости, его интересует феномен Ефремова… Да, с ним он надеется достичь полного внутреннего освобождения от авторитета фаэтов. По крайней мере до дня, в который увидит в Эрланге прежнего кумира. Землянин Леран Кронин и не просвечивает в воскрешённом вожде фаэтов. А без этой родной ему двойственности Демьян не признаёт и малейшей возможности возрождения расы фаэтов. То сообщество, в основе матриархальное, от которого он скрылся на Живом Корабле, Демьян не считает за высшую расу планеты. А вдвоём с Ефремовым противостоять значительно легче.
Магия вина Андалусии предложила Нуру сделать очередную попытку связать ускользающие времена в пространстве одной судьбы.
Ефремов же пытается понять, как его состоявшееся будущее повлияло на исчезнувшее прошлое. Которое, оказывается, не совсем исчезло. Настоящее в скользящем контакте уходит из соприкосновения с сознанием.
— Я тогда не понимал… Когда писал «Туманность Андромеды». Этот роман я начал именно с визита на эту планету… Но имени Дахмау там нет. «Железная звезда»… Я видел это перед глазами и переносил на бумагу. Не надо было напрягаться, придумывать. Личные впечатления… Писал, не уставая. И так картину за картиной. Как столько вспоминал! А до этого ничего не выходило. Многие месяцы… Пробудилась память из реальности, которая тогда ещё не наступила… Я не понимал Рэя Брэдбери в той жизни. Теперь — согласен с ним. Вся эта земная наука с технологией…
Демьян продолжил его мысль:
— Но в твоём романе описано многое так, как и происходило.
Ефремов с силой потёр ладонью лоб.
— Демьян! А не означает ли это, что в итоге меня вернут туда, откуда взяли? И этот сон кончится? Как воспоминание о будущем, повлиявшем на прошлое. Но не так, как я хотел. Не во всём…
«Какая боль о возможном! — подумал с сочувствием Нур, — Он не желает возвращаться, как в начале нашего пути. Но путаница времён и пространств пугает. Неясностью. Смысл не открылся. Да, в его биографии произойдёт что-то крайне важное».
— А коммунизм, — продолжил Ефремов без заикания, несмотря на волнение, — Нет. Просто я не нашёл адекватного термина. И не знаю, как обозначить то, что имеется в Арде Айлийюн. Слов не хватит. Я там не был. Вы — были. Но только потому, что оказались на Живом Корабле. Ард айлов, — убеждён! — запретная территория. Для таких незрелых, как мы. Рай это или нет — неважно. В Рай не переселяются, его творят для себя личными устремлениями и делами. Короче, каждый имеет то, что заслужил.