– Как точно, капитан, и признаюсь, ваш неожиданный уход очень меня опечалил.
– Дьявол замешался в наши дела в виде маленькой белой ручки, и вот почему я изменил вам; но есть такие вещи, о которых я поклялся себе никогда не забывать, и не забуду. Вы же, граф, прибавил он, взяв руку Цезаря в свою огромную ручищу, приобрели сейчас право на мою вечную благодарность. Шпага и рука капитана д'Арпальера – в вашем полном распоряжении.
– Завидная штука! – вскричал Лудеак: – Фландрия, Испания и Италия знакомы с ней.
– Значит, – сказал Цезарь, пожимая тоже руку капитану, – вы не сердитесь на меня, что я позволил себе бросить в лицо этому грубияну немного мелочи, которую он имел дерзость требовать с вас?
– Я-то? между военными такие вольности позволительны! Сколько дворян я выводил из затруднения такими же точно поступками!
– Без сомнения! это видно впрочем по вашему лицу! И вы согласитесь, неправда-ли, сделать мне честь разделить мой ужин с моим другом Лудеаком?
– Тем охотней, что работа, за которой вы меня застали, порядочно-таки возбудила во мне аппетит!
– Подавать кушанье, да живей! – крикнул Лудеак.
Человек, стоявший перед Цезарем, был большого роста, сухой как тростник, мускулистый, с широкими плечами, жилистыми руками, небольшой круглой головой, покрытой густыми курчавыми волосами, как у Геркулеса, с плотной шеей, широкой грудью и с рубцом на щеке, который терялся в густых усах; кожа у него была кирпичного цвета. Все в нем обличало сангвинический темперамент, животные страсти и богатырскую силу.
Иногда впрочем, на мгновение, какое-нибудь слово, поза, жест выдавали дворянина, как выдается вдруг свежий пейзаж из разорванного ветром тумана; но вслед затем выступал снова старый рубака и граф Орфано исчезал в капитане д'Арпальер.
– Ах, граф, – сказал он, расстегивая пояс, – трудно жить в такие времена, когда министры короля не признают заслуг порядочного человека!.. Заставляют бегать за недоданным жалованьем капитана, который командовал жандармским эскадроном в Милане и гренадерской ротой во Фландрии; заставляют дежурить по передним человека, бравшего Дюнкирхен с Тюренном и ходившего на приступ Лериды с принцем Конде; а между тем дают полки мальчишкам, у которых еще нет и трех волосков на бороде! Если бы храбрости отдавали должную справедливость, я давно уже был бы полковником.
– Скажите лучше – генералом! – ввернул Лудеак. – К чему такая скромность?
– Не беспокойтесь, – сказал Цезарь, – я беру на себя ваше дело, а пока я не добьюсь для вас справедливости – мой кошелек к вашим услугам…