– Вот в чем дело, – начал он, покручивая свои жесткие усы. – Со мной ночью случилось неприятное приключение. Ум мой помутился от него. Чтоб прогнать грустное воспоминание, я отправился в этот трактир с намерением докончить здесь ночь смирненько между окороком ветчины и несколькими кружками вина.
Он повернулся к хозяину, у которого ноги все еще дрожали от страху, и грозя ему пальцем, продолжал:
– Надо вам сказать, что я делал честь этому каналье – ел у него – столько же по доброте душевной, сколько и потому, что он кормит недурно, как вдруг, сейчас перед вашим приходом, под смешным предлогом, что я ему немного должен, он имел дерзость объявить, что не иначе подаст мне вина, как за наличные деньги! не иметь доверия к офицеру Его Величества короля! Я хотел наказать этого негодяя, как он того заслуживал; вся эта сволочь, служащая у него, кинулась на меня… вы видели сами, что было дальше. Но, Боже правый! если б только ваш приход, господа, не возбудил во мне врожденной кротости и не склонил меня к снисходительности, я бы нанизал на шпагу с полдюжины этих бездельников и изрубил бы в котлеты всех остальных!
Огромная нога капитана в толстом сапоге со шпорой: топнула по полу; все задрожало.
– Хозяин – просто бездельник, – сказал Лудеак; – он привык говорить, чёрт знает с кем. А сколько он с вас требовал, этот скотина?
– Не знаю, право… какую-то безделицу!
– Двести пятьдесят ливров, круглым счетом, – прошептал трактирщик, державшийся почтительно вдали; – двести пятьдесят ливров за разную птицу, за колбасу и откормленных каплунов, да за лучшее бургонское вино.
– И за такую безделицу вы беспокоите этого господина? – вскричал Цезарь; – да вы, право, стоите, чтоб он вам за это обрубил уши! Вот мой кошелек, возьмите себе десять золотых и марш к вашим кастрюлькам!
В одну минуту вертела с поросятами и с аппетитными пулярками завертелись перед огнем, в который бросили еще пук прутьев, между тем как слуги и поварята приводили всё в порядок, накрывали на стол и бегали в погреб за вином.
Поступок графа де Шиври тронул великана. Он снял шляпу, вложил шпагу в ножны и уже подходил к Цезарю, чтоб поблагодарить его, но Лудеак предупредил.
– Любезный граф, сказал он, взяв Цезаря под руку, позволь представить тебе капитана Балдуина д'Арпальера, одного из самых храбрейших дворян во Франции. Я бы сказал – самого храбрейшего, еслиб не было моего друга, графа Цезаря де Шиври.
– Не для вашей ли милости я должен был сегодня ночью победить нерешительность одной молодой дамы, которая медлит отдать справедливость вашим достоинствам?