Маркиза просто обомлела на подушках кареты. Так близко от турок! Было отчего испугаться особенно женщине! И что за странная мысль пришла Орфизе подвергать их обеих такой опасности? Об этих турках рассказывают, Бог знает, какие вещи… Они не имеют никакого почтения к знатным особам. Если только кто-нибудь из них коснется до неё рукой, она умрет от стыда и отчаяния!.. Но когда ей заметили, что в Вене она будет иметь случай представиться ко двору императора, добрейшая маркиза успокоилась.
Оставим теперь маркизу с племянницей продолжать путь к Рейну и Дунаю и вернемся назад в Париж, где обязанности по званию и расчёты честолюбия удерживали Олимпию Манчини.
Если бы Гуго носился поменьше в облаках, когда возвращался в восторге из отеля Авранш в отель Колиньи, он мог бы заметить, что за каждым его шагом следит по пятам какой-то плут, не теряя его ни на одну минуту из виду.
Этот шпион, хитрый как обезьяна и лукавый как лисица, был преданным слугой графини де Суассон и особенно любил разные таинственные поручения. Он был домашним человеком в испанской инквизиции, секретарем одного кардинала в Риме, агентом светлейшей венецианской республике, наемным убийцей в Неаполе, лакеем в Брюсселе, морским разбойников, а в последнее время – сторожем в генуэзском арсенале, где чуть не занял места своих подчиненных. Карпилло очень нравилась служба у графини.
Когда женщина с характером Олимпии вступала на какой-нибудь путь, она шла до самого конца, не останавливаясь ни перед какими недоумениями совести, ни перед какими преградами. Брискетта не ошибалась: то, что гордая обер-гофмейстерина королевы называла изменой, нанесло жестокую рану самолюбию фаворитки. Предупрежденная, еще при начале своей связи с Монтестрюком, о любви его к герцогине д'Авранш, она сначала взглянула на это открытие, как на неожиданный случай развлечься немного от постоянных интриг и происков, обременявших жизнь её. Размышление пришло уже после разрыва, под влиянием раздражения и она принялась разбирать все, до последней тонкости, все признаки, все вероятности, собирать в памяти малейшие поступки и слова, подвергать их подробнейшему анализу, подобно тому, как алхимик разлагает в своем тигле какое-нибудь вещество, чтоб добраться до его составных элементов.
Целым рядом выводов она пришла к вопросу, не была ли она просто игрушкой интриги, имевшей целью – начальство над венгерской экспедицией, а средством – волокитство графа де Шаржполя? Но если последний не был ослеплен видением будущего, которое могло ему доставить милость такой высокопоставленной женщины, как графиня де Суассон, то, значит, у него в сердце было такое честолюбие, которого ничто не могло преодолеть.