– Какую же обиду я вам делаю, когда исполняю только свой долг?
Но дон-Манрико уже выхватил шпагу.
– Становитесь! – крикнул он, подставляя острие итальянцу.
– Я начинаю думать, что вы завели меня нарочно в западню! – сказал Паскалино, тоже обнажая шпагу.
– Вот за это слово ты заплатишь мне своею кровью…
И он напал неистово; Паскалино отступил.
– О! можешь отступать, сколько хочешь! – крикнул ему дон-Манрико. – Если сзади тебя не растворятся двери ада, ты не уйдешь от меня.
Удар посыпался за ударом без перерыва. Хотя и храбрый и решительный под спокойной своей наружностью, Паскалино не мог однако же бороться с таким противником. Первый удар попал ему в горло и он зашатался, второй прямо в грудь и он упал. Он вырвал скорченными пальцами два пучка травы, вздрогнул в последний раз и вытянулся, Испанец уже запустил жадную руку к нему в карман и шарил на теплой еще груди бедного малого. Он вынул бумагу, свернутую вчетверо и обвязанную шелковинкой.
– Да, да, герб принцессы! – сказал он, взглянув на красную восковую печать.
Не долго думая, он разорвал шелковинку и открыл письмо. В было всего несколько слов:
«Большая опасность грозит той, кого вы любите… поспешите, не теряя ни минуты… дело идет, может быть, об её свободе и о вашем счастье… одна поспешность может спасти вас от вечной разлуки… Посланный – человек верный; он вам расскажет подробно, а мне больше писать некогда. Поезжайте за ним… Буду ждать вас в Зальцбурге. Полагайтесь на меня всегда и во всем.
Леонора М.»
Если бы кто-нибудь, спрятавшись в кустах, был свидетелем этой сцены, ему показалось бы, что веки Паскалино, протянувшегося во весь рот на траве, приподнимаются до половины в ту минуту, когда противник на него не смотрит. Лишь только испанец повернется в его сторону, веки покойника вдруг опять закроются и потом снова откроются, как только он от него отвернется, и погасший взгляд снова оживится на мгновение.
Между тем дон-Манрико перебирал пальцами письмо принцессы Мамиани. Раз оно ему досталось в руки, надо было попробовать извлечь из него всю пользу… Но как именно выгодней им воспользоваться? Глаза его переходили от письма на тело Паскалино. Вид мертвеца ни мало не мешал его размышлениям, однако ж он отошел в сторону и стал ходить, чтобы освежить немного свои мысли. Нежное чувство принцессы к графу де Монтестрюку, явное и очевидное, окончательно взбесило его против Гуго. Он жаждал страшной мести, и она должна быть именно страшною соразмерно обиде, нанесенной его гордости. Мало было того, что гасконец уже два раза победил его; нужно было еще, чтобы та, кого он сам обожал, победила победителя!