– Никакого больше сомненья! засада! – вскричала принцесса. – В эту самую минуту, бедная Орфиза уже, мажет быть, попалась в нее!
– А вам бы в самом деле было больно, если б ее похитили?
– Я останусь безутешной на всю жизнь!
– А между тем однако же вы избавились бы от соперницы!.. Чем больше я думаю, тем меньше тут что-нибудь понимаю… Что же у вас за сердце, в самом деле?
– Сердце любящей женщины, очищенной страданием от всякого эгоизма!
– И вы хотите, чтоб я не обожал вас?
– Обожайте, но только спасите ее!
– Ну, принцесса, надо, видно, прибегнуть к талисману, сокращающему всякие расстояния и отворяющему всякие двери.
С кошельком в руке, маркиз обратился к командиру конвоя, данного им епископом. Хотя он и служил князю церкви, но был старый и опытный солдат. Он подумал с минуту.
– Пять-шесть часов времени, – сказал он, – это каких-нибудь пять-шесть миль в гористой стороне по скверным дорогам. Значит, надо взять напрямик и не для того, чтоб догнать карету, а чтоб опередить ее. Ну, а я знаю именно такую тропинку, что часа через два мы будем в том самом ущелье, где должна ждать засада, если только она есть в самом деле.
– Так едем же скорей! – вскричал маркиз, – и сто пистолей попадут тебе в карман, если выгадаешь еще полчаса из тех двух, о которых говоришь!
Через две минуты, весь отряд вступал, при самом выезде из Зальцбурга, на тропинку, которая вилась узкой лентой по склонам гор и спускалась в тесные ущелья. Обещание маркиза удвоило усердие конвойных; у коней будто выросли крылья. Несмотря на непроходимую почти местность, они быстро подвигались вперед, один за другим. Принцесса Мамиани пустилась тоже с ними и подавала всем пример храбрости, не пугаясь ни глубоких рытвин, ни шумящих потоков, через которые надо было переправляться в брод, по скользким камням.
– А что, мы выгадаем полчаса? – спрашивала она время от времени у проводника.
– Выгадаем, да еще несколько минут лишних, – отвечал он, И как только встречалось место поровней, хоть и поросшее густым вереском, он пускал своего коня вскачь.
Случалось иногда, что принцесса, увлекаемая нетерпеньем, обгоняла его.
– Быть любимым подобной женщиной и самому не любить её, – что за болван однако же мой друг! – ворчал маркиз про себя.
Наконец они вобрались на вершину горы, спускавшейся крутым, заросшим кустарниками, склоном в мрачное ущелье, сжатое между двумя стенами сероватых скал. Вдоль самой дороги, которая вилась внизу, яростно шумел белый от пены поток.
– Вот оно! – сказал проводник, указывая пальцем на глубокое ущелье.
Оно было пустынно и тянулось черной змеей в густой темноте. Солдат взглянул на солнце, лучи которого не достигали еще до этой ямы.