Есть у бедняка единственная дочь, и в ней жизнь и душа его. Он сосватал ей в мужья хорошего человека и предвкушал отраду в старости – утеху за тяжкий жизни путь. Незадолго до свадьбы к счастливому отцу невесты явились жених и родитель его и принесли с собой богатый калым – девица хоть и бедна, зато пригожа, умна и скромна.
Сидят и солидно беседуют хозяин и гости. Бедняк разглядывает диковинные вещи. Тут и платья, и шали, и ткани, и туфли, и серьги, и ожерелья, и бальзамы, и благовония – и все для нее, для будущей молодой жены! А чего же еще желать горячо любящему отцу?
Мужчины условились о дне свадьбы. Дом невесты должно подготовить к торжеству: починить, подновить, украсить. Приглашаемых на праздник следует оповестить загодя – чтоб успели дарами запастись. Об угощении позаботиться тоже надо. Обсудив с новым родичем важные дела, гости удалились. А хозяин улегся на покой и заснул счастливым сном.
Бедняк пробудился с восходом солнца и первым делом пошел поглядеть на чудесный выкуп. И видит, опустела комната. Нет ни платий, ни шалей, ни ожерелий, ни благовоний – исчезло, как дым, вчерашнее великолепие. Все украдено темной ночью! “Боже милосердный! Чем прогневил я тебя? – возопил несчастный, – за что мне горе такое?” Примчалась на крик дочка, успокаивает отца, торопит: ”Беги сей же час к судье – он поможет!”
Уяснивши что к чему, судья отправился в дом безвинной жертвы, дабы приступить к дознанию. Все осмотрел, негде вору пробраться. Вышел в сад и увидал в заборе пролом. Пригляделся – следы на траве, и ведут они от забора к дереву, что растет возле окна той комнаты, где украденные вещи лежали. Ветви дерева крепкие, человека выдержат, и колючки и шипы на них.
– Кто сосед твой? – спросил судья.
– Хазан. Певчий, стало быть, в нашей синагоге, – ответил бедняк.
– Что скажешь о нем?
– Человек прямой и честный.
– А-а-а, ну-ну… – глубокомысленно протянул судья и велел просителю прийти к нему на другой день.
Вернувшись домой, судья, не теряя времени, послал за хазаном. Тот явился. Испуганный, и кошки на душе скребут. Вершитель правосудия взглянул на предполагаемого вора – лицо бледное, глаза бегают – и укрепился в своем подозрении.
“По крайне срочному делу я позвал тебя, дружище, – ласково сказал судья, – важно это для нас обоих. Приснился мне необычайный сон. Будто ты и я, обнажившись по пояс, схватились в борьбе, и каждый стремится одолеть другого. Кто знает, что сулит такой сон? Вдруг беда какая грозит нам? Известно, однако, если проделать ранним утром то, что ночью привиделось, то ничего и не случится. Ни худого, ни хорошего. Зачем судьбу пытать? Нам ведь и так славно живется, не так ли?”