– Хоть бы не нагадил где… – бормотал Иван Ильич, возясь с замком. – Только б не в муку.
Муку Василий хранил в алюминиевой кастрюле на пятьдесят литров. Крышка от нее давно потерялась, но хозяин уверял, что это даже лучше: дышит, мол.
В доме ощутимо похолодало, изо рта даже вырывался парок, который исчез только на кухне. Подозрительных запахов не было. В мучной кастрюле ничего не нарушало сияющей белизны содержимого. Кешка восседал на краешке печи с равнодушным видом.
– Ну, извини, брат. Сейчас натопим, покормим…
Обрадованный Иван Ильич хлопотал на кухне, а кот безразлично глядел куда-то вдаль, порой даже как будто сквозь него.
– Ты прям как моя бывшая. Тоже вот так умела: без лишних слов в дерьмо с головой макнуть. Сидишь потом, обтекаешь – и пожаловаться-то не на что, да и некому.
Ответом ему был презрительный взгляд. Кеша спрыгнул с печи только услышав шипение спички. Он проследовал к своим мискам и требовательно мявкнул.
– Сейчас-сейчас! Сушки насыплю, покормлю котика… Воды-то полно, чего врать?
Кот приступил к еде, а Иван Ильич почистил его лоток, после чего уселся на низкую скамеечку перед печкой, пошире открыл поддувало и закурил.
– Подвела тетка, извини, брат. Ростом не вышла, калитку не смогла открыть, а я, дурак, не сообразил. Может, это и к лучшему, а? Хвостатых она не очень жалует, да и двуногих тоже. Детей разве что, и тех – пока не вырастут.
Кеша оторвался от миски и с минуту, казалось, обдумывал услышанное. Считать ли удачей суточную голодовку – сложный вопрос. Он наверняка пожал бы плечами, если бы умел, но в силу особенностей телосложения не стал даже пробовать и просто вернулся к трапезе.
Снаружи стукнула калитка, и кот недовольно заурчал, не вынимая мордочки из миски. Иван Ильич подошел к окну и осторожно выглянул из-за края занавески.
– Что за ерунда – Мураш! И с супругой. Чего это им понадобилось тут? И мимо двери – а машину-то видели! Погоди-ка…
Когда он вышел во двор, соседской пары там и вправду как будто не было. Однако за домом послышались голоса, и Иван Ильич направился туда. Сойдя с расчищенной тропинки к сортиру в глубокий снег, Мурашовы возились у общего забора. Кузьминична держала конец рулетки возле углового столбика, а Иннокентий вдоль ограды ломился через сугробы к другому краю участка.
– Вы чего затеяли? – от удивления он даже забыл поздороваться. Впрочем, супруги не обиделись.
– Да вот, померить решили, – отозвалась Кузьминична. – У нас с Бондарями давние споры насчет раздела были, только они нас на участок не пускали.
«А то с вашей стороны забора цифры другие», – мысленно усмехнулся он, а вслух сказал: