Зоя Ивановна пожала плечами. Почтальон приезжал в деревню исправно, развозил пенсии и опустошал ящик для писем, установленный рядом с телефоном. Молчаливый, вечно хмурый мужичок выполнял свою работу без лишних слов. В деревне близких знакомств не имел.
Василий вполне мог поддерживать переписку с кем-нибудь из города. И если этот человек присутствовал на похоронах… Иван Ильич впервые пожалел, что ни с кем там нормально не познакомился, даже с соседками по застолью. Может, дамы были и не самые симпатичные, зато могли что-нибудь поведать о другой стороне жизни Василия, о которой никто в деревне не знал. Даже лучший друг.
Единственным способом все выяснить был звонок в редакцию. Номер телефона Иван Ильич нашел на последней странице, фамилию журналиста запомнил еще при первом прочтении. Сегодня уже поздно, а завтра утром – в самый раз.
На следующий день он проснулся не рано, позавтракал, оделся потеплей – на улице было морозно – и пошел к телефону. За углом церкви размеренно стучал топор – отец Геннадий сам заготавливал дрова для здешней печи. Иван Ильич воровато проскочил к телефону и набрал загодя переписанный номер.
Слушая длинные гудки в трубке, он слегка нервничал. Застанет, не застанет? По его расчетам, рабочий день в городе уже должен был начаться, хотя черт знает этих журналистов.
– Редакция, – молодой голос звучал не слишком приветливо, зато сразу дал понять, что номер набран правильно.
– Доброе утро, – поздоровался Иван Ильич. – Будьте добры, Сергея Горобца к телефону позовите.
В трубке брякнуло, потом щелкнуло, и сквозь редакционный гул он услышал, как выкрикивают фамилию журналиста. Ждать пришлось не меньше минуты, наконец бодрый мужской голос ответил:
– Горобец на проводе.
– Приветствую. Это из села Двупалое беспокоят…
– Двупалое… Погодите, я ведь про вашего художника недавно писал!
– Точно, про Василия. О нем и речь, – Иван Ильич пожевал губами – качать права и жаловаться он не привык. – Нехорошо со статьей-то вышло, Сергей.
– А что такое?
– Да вы, можно сказать, походя всю деревню обидели. В алкаши нас записали.
– Ну, из песни слов не выкинешь, – рассмеялся журналист. – Пьют в деревнях у нас? Еще как пьют. В командировки регулярно езжу, да и знакомые у меня самые разные. Легко жилось в ваших краях художнику? Вот готов поспорить, что нет.
– А кому легко сейчас? Василий сам был из простой семьи, жил и не жаловался. И никто его тут не притеснял сроду. Мы в одном классе учились, с детства знакомы – знаю, что говорю.
– Друг детства, стало быть? Ну а в последние годы как, много общались?