Авторитетов, что были хотя бы равны отцу, у Майкла не было. В школе каждый из преподавателей был зациклен на своём: то ли заблуждения, то ли совсем уж посредственная информация. Сверстников чаще интересовало то, где они будут прогуливать уроки или кого будут бить за школой. А если учитывать крайнюю обособленность Майкла от всех остальных, то неоднократно тем объектом избиений становился именно он.
И только дома, в затхлости которого через раз пробивались запахи то плесени, то спирта, то нестиранной одежды, Майкл начинал чувствовать себя свободно. Здесь же, вместе с ним, жил человек, который возможно и не любил его так, как может любить сына отец, но человек, которому он был небезразличен хоть в какой-то степени. Человек, который мог не слишком долгим разговором заставить Майкла хорошенько пересмотреть своё отношение к чему-либо. Отец был всегда, какой бы ни был, а сейчас его может не стать.
За дверью, за которой, судя по голосам, лежал его отец, тихо играла классическая музыка. Иногда он слышал подобные композиции из окна пожилой соседки на проходной в доме, где они жили. Майкл не помнил её лица, хотя она частенько здоровалась с ним, когда они встречались. Майкл хорошо помнил, что не так давно её увезла реанимация, после чего он её больше не видел.
Внутреннее, сущее Майкла с каждым новым мгновением углублялось в ранее неизвестные ему глубины чувств печали и боязни утраты. Сейчас, казалось, он начинал ощущать, не поверхностно, как привык, а в полной мере. Чувства. Мучительное ожидание заставило Майкла несколько раз обернуться в сторону приемной на входе в поисках возможной поддержки.
Наконец дверь перед ним бесшумно приоткрылась, и коренастый мужчина в белом халате жестом пригласил Майкла войти. Те же холодные тона в этой комнате не отличались от тонов во всей больнице. Незнакомые Майклу аппараты, мониторы, медицинские инструменты на столе напротив кровати больного, и сам больной. Один во всей палате.
– Я приношу вам свои извинения, доктор Рассел, тон был и вправду непотребный, но что я должен был сделать? – Рядом с медсестрой Альбертиной стоял среднего роста полноватый чёрный мужчина. С видом истинного аристократа разговаривая по телефону, он задвинул шторы.
– Да… Он не жилец, доктор Рассел. – Развернувшись, чёрный доктор обратил внимание на Майкла, – я сделаю так, как того требуют правила.
Сунув телефон себе в карман, он бессвязно ругнулся и, подойдя к капельнице, начал её проверять. Альбертина поставила слева от кровати стул и предложила Майклу присесть. У входа уже никого не было.