Сергей Фомич с удивлением посмотрел на нее: лен там стали сеять всего год назад.
— Там две большие пушки стояли, — продолжала бабка Аринушка. — Мы их, как немцев прогнали, в болото столкнули: мешали пахать.
— Правильно. Два семидесятишестимиллиметровых орудия. А в болото — это зря.
— Сломанные были, — уточнила бабка Аринушка.
— Разбитые, — поправил Максименко.
— Не огорчайтесь, Федор Васильевич. Мы их достанем, — заверил Миша.
— И придадим прежний вид, — пообещал Алексеев. — Поставим на то же место как памятник, выбьем имена всех артиллеристов и напишем, что здесь насмерть, до последнего снаряда дралась с немецко-фашистскими захватчиками батарея народного ополчения тракторного завода.
— Верно, ни одного снаряда не осталось, саперы искали, — подтвердила бабка Аринушка.
— По другую сторону дороги какой-то старинный дом стоял и кладбище недалеко, — включился в разговор Архипов. — Мы с Сашей и Аликом в склепе оборудовали пулеметную точку.
— Это не там ребятишки нашли пулемет и два скелета? — сказал стоявший неподалеку колхозник.
— Там, — подтвердила бабка Аринушка. — В родовом склепе бывшего помещика.
— Наши? — Федор Васильевич вопросительно посмотрел на Николая Филипповича.
— Подожди, — остановил тот, чувствуя, как от волнения кровь приливает к лицу.
К ним подошла старшая пионервожатая школы.
— Пулемет «максим»…
— Как в «Чапаеве», — уточнил один из мальчиков.
— …выставлен в школьном музее. В одной гильзе нашли записку. Она тоже в музее.
— Что в ней? — еле справляясь с голосом, спросил Архипов.
— Я помню дословно. — И пионервожатая прочитала на память: — «Друзья! Только что Коля поджег танк. Одно орудие разбито. Посылаю Колю, чтоб вынес, если кто жив. Памятником артиллеристам — горящие танки. Убит Алик. Остался с последней лентой. Пока есть патроны, они не пройдут. Прощайте, товарищи! Окружен. Сражаюсь. Позаботьтесь о жене Маше, дочери Аленке…»
Ольга Александровна покачнулась и облокотилась на сына.
Юра поддержал мать и с уважением посмотрел на Николая Филипповича: вот, значит, почему тот умолчал про подбитый танк.
Бабка Аринушка принялась считать медальоны, говоря:
— Если восемнадцать, то в нашей братской могиле захоронены. Мы на следующую ночь на подводах восемнадцать убитых бойцов оттуда вывезли. Все без документов. В других местах с медальонами находили, а эти безымянными в землю легли.
— Не представляю, как ты до них вообще добрался, — тихо сказал Федор Васильевич. — Между орудиями голое место, все простреливалось. Меня, только высунулся, ранило.
— Не знаю, — ответил Архипов. — Я ведь не ради сегодняшнего дня документы собирал. Не хотел, чтобы достались фашистам, чтобы радовались гибели батареи ленинградских рабочих.