— Здорово получилось, — вставил Юра. — Высохнет краска, подсохнет земля — и можно в поле.
Взяв мыло и полотенце, Максименко и Иванников пошли на озер
Не столько прогул, сколько бесшабашность Суворова, считавшего что ничего особенно не произошло, озадачила Олега Викторовича. Есл бы переживал, можно посовестить и на том кончить. А то, похож сделав для них удочки, считает, что внес свою лепту. Можно, конечно, лишить удовольствия. Ну, скажем, не взять на первую рыбалку. А, может, лучше по-макаренковски?
Вернувшись в дом и увидев, что Суворов не пошевелился, чтоб поставить им миски, даже за собой не убрал грязную посуду, Максименко зло сказал:
— За прогул без уважительной причины и нетоварищеское отношние к нам с Юрой вы, Суворов, на два дня освобождаетесь от работ
— В чем нетоварищеское?
— Думаю, двух дней вам хватит на размышление.
— А от занятий в школе?
— Это как совесть подскажет.
— А с зарплатой что?
— Коэффициент трудового участия здесь не введен, поэтому зарплату получите полностью. За наш счет, — уточнил Олег Виктор вич. — Мы с Иванниковым будем задерживаться, чтобы выполни вашу работу.
— А что мне делать эти дни, Олег Викторович?
— Что хотите, это ваше дело.
Когда Максименко и Иванников сварили картошку и приготовили яичницу, Суворов бесцеремонно пристроился к ним. Олега Викторов и это покоробило, но сдержался: раз по-макаренковски, то во всем.
Утром Мишка и не пошевелился, когда Максименко и Иванников наскоро умывшись и позавтракав, ушли на работу.
«Что делать, если мой воспитательный прием обернется для нас двумя упавшими с неба днями безделья?» — размышлял по дороге Олег Викторович, не очень довольный собой за нововведение.
А Миша после их ухода заснул по-настоящему, не притворяясь, встал в одиннадцатом часу. Наспех сполоснув под старым рукомойником лицо, прикончил остатки завтрака, нашел пустую консервную банку и пошел копать червей, прихватив удочку.
Вскоре он сидел на большом валуне и закидывал леску к камышам.
Терпения у него не хватало, и в поисках быстрого клева он махах и махал удилищем, закидывая леску в разные места, пока оба крючка — большой и маленький — не впились в ствол камышинки.
Все попытки снять их без потерь не дали результатов. Чтобы не рисковать, пришлось раздеться и в трусах добираться по обжигающе# холодом воде до такого безобидного на вид, но неподатливого стволика. Вырвав злополучную камышинку с корнем, Миша вернулся на свой камень. Теперь стал забрасывать не наотмашь из-за спины, а с куда большей осторожностью, придерживая и направляя леску свободной рукой. За этим занятием и застали его школьники, проскочив на моторной лодке между берегом и льдом.