Семья находится под защитой государства.
Брак основывается на добровольном согласии женщины и мужчины; супруги полностью равноправны в семейных отношениях.
Государство проявляет заботу'о семье путем создания и развития широкой сети детских учреждений, организации и совершенствования службы быта и общественного питания, выплаты пособий по случаю рождения ребенка, предоставления пособий и льгот многодетным семьям, а также других видов пособий и помощи семье.
(Статья 53 Конституции СССР)
Брак заключается в государственных органах записи актов гражданского состояния.
Регистрация брака устанавливается как в интересах государственных и общественных, так и с целью охраны личных и имущественных прав и интересов супругов и детей.
(Статья 13 Кодекса о браке и семье РСФСР)
Больных Надежда Павловна поместила в отдельную палату.
Олег Викторович и Миша сразу уснули беспокойным сном, с глухим кашлем и постаныванием, а Юра, несмотря на усталость, до утра проворочался без сна. Мучила боль, угнетали мрачные мысли. Хотя Максименко и обещал, что свадьба пройдет на высшем уровне, но как показаться на людях, тем более во Дворце бракосочетаний, чуть не наглухо забинтованным? Вылезает из машины с кольцами этакая ходячая мумия. Бр-р!..
И откладывать невозможно. Все равно что забыть что-нибудь дома и вернуться — пути не будет.
В общем, было о чем беспокоиться.
Несколько раз за ночь заходила в палату Лида. Постоит, поправит на Мише одеяло и тихо закроет за собой дверь. Юра старался дышать ровно, притворяясь спящим.
Под утро медсестра вошла со шприцем, подошла прямо к его кровати, откинула простыню и тихо, чтобы не разбудить других, сказала:
— Давай, Юра, сделаю укол. Хоть поспишь немного.
А он-то был доволен своей ловкостью: так умело притворялся! После укола боли хоть и не прошли, но стали не такими резкими, и он действительно уснул.
Проснулся часа через два, когда было совсем светло. На соседней кровати сидел Миша, третья была аккуратно заправлена.
— Где Олег Викторович?
— Не знаю. Я, как и ты, спал.
— Может, выписался?
— Ну да, как же, держи карман шире. А тебя, я смотрю, запеленали будьте нате. Мама родная не узнает, не то что невеста.
— Не тереби душу, и так муторно, — попросил Иванников.
— Знаешь, и мне чего-то не по себе. Вчера на крыше, веришь, ну вот столечко, — Суворов показал кончик мизинца, — не боялся. А проснулся — и жуть взяла. Ведь мог сгореть. Запросто. И хорошего ничего сделать не успел. На память, как назло, только плохое приходит. Даже Корнилов ночью приснился.
Голос задрожал, что было совсем непривычно для заносчивого, самоуверенного мальчишки.