Суровая температура воды в душе настроила Солипсинцева на соответствующий лад. Неукротимый дух отваги обуял его душу. Вадим Петрович решил действовать, исходя из самых худших предположений. И действовать немедленно, не откладывая на завтра то, что можно сделать если не сегодня то хотя бы в ночь с сегодня на завтра; словом, по-ленински стремительно, нахраписто, не чураясь здорового авантюризма.
– Довольно кукситься, – сказал он себе, энергично обтираясь жестким вафельным полотенцем, – проблемы в стол засунем, я нынче славным бесом обуян…
Время для позднего ужина еще не наступило, но для коктейля было в самый раз. Вадим Петрович смешал «Скрю драйвер» в соотношении, соответствующем его героическим намерениям: полстакана водки ровно на такое же количество апельсинового сока. Отхлебнул, остался доволен и, прихватив коктейль в спальню, принялся совмещать приятное с полезным: выпивку с одеванием. Облачившись в вечерний костюм, решил слегка изменить свою внешность с помощью тоненьких щегольских усиков и густых, сросшихся на переносице бровей. Мелькнула, было, мысль вставить тампончики за обе щеки, но врожденный вкус заставил его отказаться от этого намерения: всего должно быть в меру, в том числе маразма.
Оглядев в зеркале свою просветленную страданьем красоту, остался внешним видом отражения удовлетворен. Однако решил ради придания образу большей жизненности добавить еще чуть-чуть коктейля – пальцев этак на три водки, и апельсинового соку – на полтора…
На кухне вокруг лампы в абажуре блебетала крылышками большая, вызывающе нарядная бабочка. Одним точным движением левой руки он взял ее в полон и, вооружившись правой маникюрными ножницами, с фигуристой затейливостью обкорнал ей крылышки. Полюбовавшись результатом, великодушно отпустил пленницу: дескать, лети, милая, через моря и горы, через поля и долы, прямиком в главную резиденцию общества охраны животных… Кажется, я начинаю постепенно звереть, подумал Вадим Петрович Солипсинцев, глядя в завечеревшее окно, за которым стремительно сгущалась ночь для невероятных событий. Презрев церемонии, хлебнул перед выходом водки из горла, глотнул сока из пакета и отправился срамить славный город Южноморск своим внутренним содержанием.
Трактир «Радомир» зазывными неонами не сиял, скромно желтел окнами. На освещенном тусклой лампочкой крыльце швейцар отсутствовал. Вадим Петрович зорко всмотрелся в подслеповатую перспективу неприметной улицы, но ничего похожего на шестидверный лимузин не обнаружил. Приняв вид скучающего туриста, истомленного деловитой праздностью своего бытия, вошел в вестибюль, где был немедленно остановлен незнакомым дюжим парнем, одетым в нечто полувоенное, одинаково пригодное как для сцены, так и для гардеробной. На ногах у парня красовались грозные «говнодавы».