– Рогатых? Любаша, ты что-то от меня скрываешь? Подумаешь от мужа своего. Это понятно. А от меня что?
– Я? Ничего. Придумала тоже. Когда мне время то найти, чтобы эти рога наставлять? Только ночью. А ночью я сплю беспробудно, пушкой не поднимешь.
– Знаю, слышала много раз, запомнила. Но у тебя Валя умница.
– Да. Умница… – взгляд ее затуманился, на лице начала проявляться вселенская печаль и тоска.
– Люба? Что случилось?
Закрыв лицо руками, она вдруг заплакала. Навзрыд, со всхлипами. Утираясь кулачками, как маленький ребенок.
Я, если честно, впала в ступор. Подружка, конечно, плакала время от времени. Но редко и мало, скорее, для порядка и под какую-нибудь заунывную песню. Говорила, грех под эти стоны не пустить слезу. А так, чтобы истерика женская… Такое было один раз лет шесть назад.
Разлив еще раз по одной, быстро замахнула стопку в себя, встала, вытащила пакет с бумажными салфетками, сунула ей на колени. Она благодарно покивала, продолжая подвывать. Ясно, что пока разговора не получится, надо переждать.
История нашего знакомства очень пикантная и даже невероятная. Многие непонимающе качают головами, когда узнают.
Мы не подружки с розовой юности, детского сада, школы или института, не знакомились на работе или студенческой вечеринке. А познакомились мы у дверей моей квартиры, прошло уже чуть более семи лет. Сейчас смешно вспоминать, а тогда было совсем не до смеха.
На новогодний корпоратив, мы рабочим коллективом завалились в какой-то ресторан. Я работала весовщицей на складе. Почему, не спрашивайте. В девяностые кто кем только не работал. Помимо нас в этом не очень солидном и немного мрачноватом заведении гудело еще несколько компаний с такими же средненькими доходами, как и у нас.
В конце концов, с одними из таких новогодних отмечальшиков мы смешались – все же веселей большим коллективом. Ребята были с хлебозавода. Веселые, уже подзарядившиеся для разогрева на работе, травящие анекдоты и байки про производство хлебобулочных изделий. Такие что потом, заходя в магазины долго на батоны и все остальное даже смотреть, не хотелось.
Сдвинув несколько столов, мы очень быстро перезнакомились и шумно загалдели, перекрывая голоса других. Официантки на нас смотрели не очень добро, так как заказывали мало, места занимали много, а сидеть собирались долго.
Вечер продвигался. Голова начала кружится, перед глазами уже все плыло. Из разговоров я улавливала только обрывки фраз и даже не пыталась вникнуть в их смысл. Это требовало слишком больших энергозатрат и сомнительно, что вышло бы что-то путное. Рядом со мной вдруг оказался молодой мужик чуть за тридцать. Мрачно вливая в себя рюмку за рюмкой, он что-то бухтел и бухтел мне на ухо. Видимо, что-то очень личное и важное для него. Иногда, прорываясь через алкогольную завесу, я разбирала слова: «жена», «совсем достала», «покоя нет» и все в таком духе. Не знаю, почему ему вдруг показалось, что моя грудь и жилетка хотят, чтобы на них выплакались. А уж слушать арии про «жен» и «тещ» удовольствие ниже среднего. Это все мы слышали и на работе с ужасающей регулярностью. Первый год за мной ухаживали все кому не лень. Потом директор нашего склада пал жертвой моего скромного обаяния и местные донжуаны поутихли. Роман наш был недолгим – месяца три. А потом мы расстались по обоюдному согласию, без скандала, драки и взаимных оскорблений. Ждала, что уволит. Но нет. События, происходящие в стране в девяносто восьмом году, отвлекли от личных переживаний. Так и осталась при своем месте. Народ уже не лип и считал немного странноватой.