– Сынок, – сказал он наконец очень серьезно. – Глянь. Вон там, у стойки, сидит Евангелина Парр. Она, надо признать, довольно велика. Да что там, даже огромна. Однако при всех своих размерах она, несомненно, отнюдь не такая курва, которая в состоянии перекурвить всех остальных курв.
***
Свернув в тесный безымянный переулок, Деннис Кранмер остановился.
– Должен тебя похвалить, Ярре, – сказал он. – Знаешь, за что?
– Нет.
– Не прикидывайся. Передо мной – не надо. Достойно похвалы то, что ты и глазом не моргнул, когда шел разговор о Цирилле. Еще более похвально, что даже рта не раскрыл... Ну, ну, не изображай из себя глупенького. Я много знаю о том, что творилось у Нэннеке за храмовыми стенами, можешь поверить, многое. А если тебе этого мало, то знай, что я слышал, какое имя тебе торговец на медальоне выписал. Так и держись дальше. – Краснолюд тактично сделал вид, будто не замечает румянца, выступившего на лице юноши. – Держись так и дальше, Ярре. И не только, когда речь идет о Цири... Ты на что пялишься?
На стене стоящего в конце улочки амбара красовалась начертанная известкой надпись: "ЗАНИМАЙСЯ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ". А чуть ниже кто-то накарябал гораздо меньшими буквами: "СРИ КАЖДОЕ УТРО".
– Ты лучше в другую сторону гляди, дуралей, – бросил Деннис Кранмер. – Только за чтение таких надписей можно здорово отхватить, а ежели что не вовремя ляпнешь, проучат тебя У столба, кровавую кожу с хребта сдерут. Здесь суд скорый! Очень даже скорый!
– Я видел, – проворчал Ярре, – сапожника в кандалах. Якобы за сеяние дефетизма.
– Это "сеяние", – серьезно сказал краснолюд, потянув паренька за рукав, – скорее всего состояло в том, что, провожая сына в армию, он плакал, вместо того чтобы выкрикивать патриотические лозунги. За более серьезные "посевы" тут карают иначе. Пошли покажу.
Они вышли на небольшую площадь. Ярре попятился, зажав руками нос и рот. На огромной каменной шибенице висело несколько трупов. Некоторые – судя по виду и запаху – висели уже давно.
– Вон тот, – указал Деннис, отгоняя мух, – малевал на стенах и заборах глупые надписи. Тот – утверждал, что война – дело господ и рекрутированные нильфгаардские кметы ему не враги. Третий по пьянке рассказывал такой вот анекдот: "Что есть пика? Это оружие вельмож, палка, у которой на каждом конце – бедняк". А вон там, на самом краю, видишь бабу? Это бордельмаман из армейского борделя на колесах, который она украсила надписью: "Тыкай, солдат, сегодня, потому как завтра уже можешь не суметь".
– И только за это...
– Кроме того, у одной из девочек оказался триппер. А это уже параграф о диверсии и умышленном снижении боеспособности.