– До свидания!
И дверь тут же захлопнулась. Она помахала, улыбаясь, из окна еще раз, когда они уже сели в машину, и ее улыбка тут же спала, когда они скрылись из виду. Она отъехала от окна, устало убрала чашки и тарелку в раковину, и из подвала снова послышался шорох, затем – шаги. Люк подвала открылся и из него вылез человек – взрослый мужчина. Он молча подошел к Ширли со спины, положил тяжелую мозолистую ладонь ей на плечо и взглянул в окно, на заснеженный двор, из которого только что умчала машина с молодыми журналистами.
– Они ни о чем не догадались? – равнодушно спросил он глубоким низким голосом. – Я там немного пошумел, извини.
Ширли похлопала ладонь мужчины своей ладонью, засмеявшись чересчур старческим для ее лет голосом.
– Гарольд, – сказала она, – моя мать была талантливой актрисой. Это, пожалуй, одно из немногих, о чем я не соврала.