Чайна-таун процветал. Четко организованная и жестко регламентированная жизнь находила применение каждому попавшему сюда китайцу, из какого бы времени он не был, встраивая его в систему. Руководил общиной твердой рукой член коммунистической партии Китайской Народной Республики товарищ Сунлинь Янь, в прошлой жизни бывший директором целлюлозно-бумажного комбината.
Товарищ Сунлинь Янь не признался бы в этом ни одной живой душе, но он не вернулся бы назад ни за какие деньги. Директор целлюлозно-бумажного комбината – фигура, конечно, масштабная, но подневольная и размахом несравнимая с тем, кем он чувствовал себя здесь. А чувствовал он себя императором и никак не меньше. Тут над ним не давлело отраслевое руководство, не надзирало бдительным оком партийное начальство, не дававшее вздохнуть свободно, не пилила сварливая жена, что медленно движется по карьерной лестнице. Порой Сунлинь чувствовал себя загнанным зверем. Всем он что-то должен, все от него чего-то хотят, ни на минуту нельзя расслабиться. Даже на жену наорать нельзя, её влиятельному отцу – единственной, но очень веской причине, по которой он и женился на капризной, вздорной бабе, до сих пор не родившей ему даже одного ребенка, это точно не понравится.
Жизнь разрозненной прежде китайской общины он организовал по проверенному веками образу и подобию, и сейчас Чайна-таун напоминал муравейник, где, несмотря на кажущийся хаос, каждый занят своим делом на благо общины. Чайна-таун – яркий, шумный, суетливый, экзотичный даже здесь, – жил на полную катушку, а не существовал и не прозябал в ожидании смерти. Тут цирюльник опасной бритвой брил блестящую лысину клиента, там колоритная старуха флегматично мешала в глиняном горшке отвратительное на вид, но на удивление вкусно пахнущее варево, рядом гадалка в цветастом платке вешала лапшу на уши клиенту, водя пальцем по его ладони с многозначительным видом. Судя по хмурому виду клиента, с предсказаниями она не угадывала.
Сунлинь давно понял – в критической ситуации большинство людей уподобляется стаду баранов, которое послушно идет туда, куда гонит его пастух. Пастухов – вожаков по натуре среди людей немного. И если в нужный момент пастуху удается взять власть в свои руки – запугать, уговорить, заставить – способ не важен, то стадо будет безропотно следовать за ним. И ему удалось. Хозяйственная жилка, предприимчивость, оборотистость и, в немалой степени, удачливость и желание взобраться наверх, способствовали тому. Не падать же духом? Он выкарабкается и устроится здесь не хуже, чем дома.