Штатной любовницей при товарище Сунлинь Яне состояла молоденькая китаянка Мей Лю – вчерашняя школьница, голова которой по прибытии была забита всяческими нелепостями: пластическими операциями по изменению разреза глаз, отбеливанием кожи, наращиванием ногтей, селфи и какими-то лайками в каких-то социальных сетях. Поначалу дурочка и испугана то не была, бегала и, гримасничая, фотографировала себя диковинным на вид аппаратом, словно попала на экскурсию с классом. Узнав, что произведено это технологическое чудо китайской компанией, Сунлинь преисполнился гордости за далекую Родину.
Когда заряд энергии в телефоне иссяк Мей Лю приуныла. До девушки стало доходить, что все, с ней происходящее, – всерьез и надолго. Дождавшись того момента, когда райская птичка совсем растерялась и поникла, бывший коммунист пристроил её к делу. Сначала сделал своей горничной, а потом любовницей. Козочка немного побрыкалась, лепеча что-то невразумительное о сексизме (что за зверь такой?), равноправии (смех, да и только) и свободе личности (это она не была членом коммунистической партии), но, поскольку растением девочка была тепличным, любовно выращиваемым единственным ребенком своих родителей и двух комплектов бабушек и дедушек, то заботиться сама о себе не умела совершенно. А потому, в конце концов, недовольно надув губки, все же покорно подставила свой круглый, белый, упругий задок, впрочем, быстро свыкнувшись с новым положением. Девочку товарищ Сунлинь держал в строгости, на положенном ей месте, чтобы не зазнавалась. Ведь обладала она и еще одним ценным качеством, можно даже сказать, что и бесценным, – чай, который подавала девушка каждое утро, был самым настоящим.
Мей Лю и сообщила ему о прибытии новеньких, погромыхивая разномастной посудой на подносе. Новость бывшего директора комбината не заинтересовала. Вновь прибывшие не были китайцами, а, значит, в сферу его интересов не входили. Но гостей, пожаловавших через несколько дней, принял вежливо.
Китайцы, под предводительством своего самоназванного императора, оказались знатными путешественниками. И, что самое ценное, очень систематическими. Их экспедиции шустро разбегались в разные стороны, обследуя намеченные квадраты территории и составляя карту. Впрочем, отмечать на ней было особо нечего. Плоскую равнину с несколькими озерами в центре (одно большое и три маленьких) окружали холмы. Из маленьких и пологих они постепенно превращались в высокие и крутые, а на расстоянии 12-15 дней пути в любую сторону теснились сопками, наезжая друг на друга и толкаясь боками, словно медведи в берлоге. Голые вершины сопок терялись в сияющем тумане. Впрочем, дальше они мельчали, горбились, вновь становились лишь холмами и, в конце концов, выравнивались в другую, покрытую той же сизой травой, равнину. На этом ойкумена – изученный мир, заканчивалась.