– Лаврецкая. – Людовик прохрипел мою фамилию, борясь с явным недосыпом. – Ты знаешь какой сейчас час?
– Ты можешь подвезти меня в наш офис? – Быстро, пока не передумала, спросила я напарника.
– Неожиданно. – Ответил Людовик. – Я заеду за тобой в девять.
И первым нажал отбой, прерывая наш разговор. Про кофе я благополучно забыла. В голове продолжал звенеть пугающий меня голос, не скрывая своё нежелание пропасть из моего мозга. Мои руки дрожали, до боли сжимаясь в кулаки. Я этой боли не ощущала, а если и ощущала, то сжимала кулаки ещё крепче, зацепляя ногтями кожу рук. Я прикрывала глаза, боясь окунуться в не кончающийся поток плохих воспоминаний. К сожалению, на негнущихся ногах, я села на не заправленный диван и рухнула с головой в воспоминания, которые старалась забыть, начав новою жизнь.
Я открыла глаза и почувствовала как нахожусь в своем, но в то же время чужом, незнакомом мне теле. Мне семнадцать, волосы выкрашены в черный цвет, олицетворяющий знак протеста (уже не помню чего именно), и я смело стреляю по мишеням из учебного пистолета, постоянно пропуская их центр. Разрешения на ношение оружия у меня нет, но я предполагаю, что оно есть у моего наставника, который пристально следит за ходом нашей стрельбы. В обучающей группе нас четыре человека: все девочки, доросшие до возраста семнадцати лет и старше. Я вытираю пот со лба и краем глаз смотрю на других девушек. Эти девушки, одновременно мои соседки по комнате и соперницы, по доброй воле пришедшие к наставнику по разным причинам. Таких девушек наставник ценит и уважает. Ведь не каждый в здравом уме способен уйти из семьи, порвать связи с беспокоящимся родственниками, и с легкой душой выпить предлагающую гадость для контроля разума и более «здравому» подчинению своего хода действий неизвестному мужчине.
– Яна, не отвлекайся! Урок ещё не подошёл к концу. – Спокойным голосом, заставляя каждое тело дрожать и покрываться мелкими мурашками, говорил мне наш надзиратель.
И я повинуюсь ему. Вновь перезаряжаю пистолет, отворачиваюсь от умело стреляющих напарниц и пытаюсь попасть в цель. Наша цель для стрельбы – провинившиеся ученицы. Они стоят к нам спиной, глаза у них завязаны чёрной лентой, а в рот влита лошадиная доля алкоголя. Они не понимают, что происходит, и не поймут, когда их настигнет пуля в сердце. Им не больше пятнадцати. Мои напарницы, уже сдружившиеся с ружьем смело стреляют по живой плоти, задевая то кусок ткани на руке, то попадая в более важные органы. Они натренированы, им интересна суть убийства, а я… я не могу так поступить с живым человеком, пусть и находясь под контролем чужих мыслей, в дроблённых в мою голову новых правил, придуманных моим личным наставником. Я мажу, мои пули пробивают стену, и ещё ни разу не задели человеческую плоть. Мое поведение раздражает наставника. Я чувствую его пристальный недовольный взгляд, упивающийся мне в спину. Скоро, после окончания урока по стрельбе, меня ждёт наказание за непослушание. На мою смену придут другие, я это знаю. Эту несчастную девочку, стоящую передо мной никто не спасёт, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу стать машиной для убийства по указке. Я не могу лишить невинного человека, попавшего в сети не возврата. Я делаю глубокий вдох и нажимаю на курок