С верхушки полураздетой березы резкий ветер с усилием отламывал кривую веточку. Порыв. Еще порыв. Затишье. Снова порыв. И вот, в последний раз попытавшись удержаться за родное дерево, веточка с шумом надломилась и отчаянно полетела вниз, в темную бездну.
– Ай! – вскрикнула Аня, оттого что ей по ноге ударила упавшая ветка. Она подняла голову и посмотрела наверх: центральный парк Усть-Гилинска заселяли настоящие деревья-великаны, нависающие своими черно-рыжими кронами над пешеходными дорожками. Сквозь них уже почти не было видно октябрьского неба, по которому успела расползтись вся палитра серого цвета.
Парк давно не асфальтировали, поэтому ноги шедших периодически натыкались на вылезшие из земли камни, перемешанные с сырой грязью и опавшими листьями. Дорожку, где стояли корреспонденты, окаймляли унылые кустики. И на их фоне уродливо сверкала отодвинутая в сторону белая старая скамейка, а за ней, под кустами, лежало тело Насти.
– Думаешь, что это все-таки стоит снимать? – спросил Коля, указав на скопление людей поблизости от скамейки.
– Я даже не знаю… Если бы это был обычный репортаж, то, конечно, и сомнений никаких бы не возникло. Но ведь сам понимаешь… К тому же, по-моему, Дятлов не особо рад, что мы сюда приехали вслед за ним… – раздумывая, произнесла Аня.
– Тогда нет смысла здесь больше оставаться, – сказал Коля, поправив на плече увесистую сумку с аппаратурой.
– Возможно, да, – заметила Аня. – Ты лучше возвращайся к нашему обрюзгшему шумахеру, поболтай с ним о мужском, о важном: сардельках и пиве. А я похожу здесь одна, посмотрю, послушаю. Может, что интересного выясню…
– Ладно, – выдавил из себя Коля и, развернувшись, покорно направился к «Газели» TV-O, припаркованной у въезда в парк. Аня небрежно взглянула ему в спину, поудобнее выправила на плечах рюкзачок и пошла к снующим около скамейки людям.
* * *
Она была одета в легкие облегающие белые брючки и такого же цвета топик с тонкими лямочками и блестящими вставками на груди. Бело-серебристая туфля наполовину сползла с ее правой ступни, обнажив белесую пятку. Второй туфли поблизости не наблюдалось. Лежала Настя на правом боку, скукожившись до позы зародыша и неестественно раскрыв рот. Вся ее фигура скорее напоминала мраморный слепок, нежели некогда живого человека, а светлые волосы, заслонившие глаза, казались чуждым покровом. Возле ее головы валялась вымокшая серебристая сумка.
– Позвольте, – кто-то дотронулся до Аниного плеча в тот момент, когда она увлеченно рассматривала Настю. Корреспондентка обернулась и почувствовала, что ее внутренности пронзил дикий холод. Перед ней стоял человек в белом халате и недовольно смотрел ей в глаза. Отшатнувшись от него, Аня налетела на скамейку и медленно попятилась в сторону.